Мария Берестова - Выбрать волю

– Что… что вы делаете?! – не выдержав, возмутилась Эсна, которая полагала, что ещё не время заходить дальше поцелуев.

– Ммм? – невразумительно отозвался занятый борьбой со шнуровкой владыка.

Платье ему успешно поддалось, в отличии от невесты; подхватив стремительно спадающий верх руками, она выскользнула из его объятий, отскочила на несколько шагов и возмущённо воскликнула:

– Но ведь мы ещё не женаты!

Грэхард недоуменно моргнул.

– Что? – только и сумел переспросить он, пытаясь вынырнуть из жарких мыслей о её теле и сосредоточиться на разговоре.

– Что? – не менее недоуменно переспросила Эсна, пытаясь привести хоть в какой-то порядок платье.

Наступил момент полнейшего непонимания.

Грэхард полагал, что дело сделано. Эсна согласилась стать его женой, и нет нужды тянуть дальше. Обрядовая сторона вопроса воспринималась им как пустая формальность.

Эсна, если начистоту, тоже не считала обряд чем-то существенным. Как уже отмечалось, она не была религиозна. Однако к такому резкому переводу их отношений в интимную плоскость она была категорически не готова, поэтому вцепилась в первый подвернувшийся под руку повод оттянуть неизбежное.

– Мы ещё не женаты! – повторила она уже более уверенно, гордо вздёргивая подбородок.

Грэхард ещё немного поморгал с самым идиотским выражением на лице – право, едва ли кому-то случалось наблюдать такую смесь замешательства с ошеломлённостью на лице владыки Ньона!

Наконец, окончательно выгнав из головы чад сладких мыслей, он сумел сформулировать разумное уточнение:

– Ты имеешь в виду обряд или брачные браслеты?

В Ньоне в ходу были сакральные татуировки. В частности, супругам наносили на левые руки изображения в виде брачных браслетов. По ним всегда можно было узнать, с кем состоит в браке человек, вдовец ли он или разведён, есть ли у него дети и сколько.

Разумный, в общем-то, вопрос – обряд можно было провести только на рассвете, а вот браслеты набить за пару часов, – вызвал у Эсны настоящий ужас. Она инстинктивно завела руки за спину и побледнела.

Дело в том, что мать Эсны была урождённой ниийкой – а их религия запрещала нанесение татуировок – поэтому и сама Эсна с детства относилась к этому обычаю с недовольством. Первый же супруг её, пусть и родился в Ньоне, ещё не забыл анжельские корни своей семьи, поэтому тоже пренебрегал нанесением ритуальных татуировок – что, впрочем, даже не осуждалось обществом. Это век назад отказ от таких «украшений» мог привести к остракизму. Сейчас же в Ньоне достаточно лояльно относились к тем, кто отказывался от этой традиции. Поэтому Эсна благополучно умудрилась избежать близкого знакомства с ритуальной иглой, и весьма ценила свои чистые белые запястья. Мысль обзавестись брачным браслетом её совсем не вдохновляла, и только сейчас до неё дошло, что избежать подобной участи ей не удастся.

Владыка Ньона, однозначно, относился к той категории людей, которые очень чтят традицию наносить на тело отметины о достижениях всех сортов. Все его руки и частично – торс – были заняты узорами всех мастей, которые свидетельствовали как о военных победах, так и об удачно свершённой мести, выигранном смертном поединке, захваченных рабах, кровных союзах и прочих важных для мужчин вех биографии. Эсна, разумеется, всего этого богатства не видела – парадный наряд повелителя Ньона не предполагает демонстраций такого рода – но была наслышана.

Уже вернувший мозгам ясность мысли Грэхард испуг невесты заметил, как и то, что в стремлении спрятать руки она даже пренебрегла поддерживанием корсажа – правда, тот успешно зацепился за грудь и перестал сползать, придерживаемый плотно прижатыми к бокам локтями. Моргнув с недоумением ещё раз, Грэхард припомнил, что её запястья, и впрямь, совершенно чисты, что для вдовы является делом странным. Сложив два и два, он сообразил, что его возлюбленная не горит желанием обзаводиться свежей татуировкой.

Это понимание было… болезненным и разочарующим. Грэхард придавал знакам подобного рода большое значение, и тем паче для него было важно, чтобы на его жене присутствовала соответствующая несмываемая отметка, которая указывает на то, кому именно принадлежит эта женщина. Мысль о том, что она носить такую отметку не желает, вызывала у него глухой гнев и раздражение.

Прочесть его мысли было несложно – по хмуро сведённым бровям и упрямой линии у губ. И Эсна снова решила прибегнуть к проверенному временем средству – тонкой манипуляции.

– Мой грозный повелитель, – нежным молящим голоском произнесла она, вторя самой себе соответствующим взглядом, – я всего лишь изнеженная девушка, и мысль о боли от ритуальной иглы приводит меня в отчаяние, – она прибавила в голос дрожи, а в глаза – слёз.

Сделать это было несложно, потому что боли она и впрямь боялась; а ещё больше боялась некрасивых следов на руке, которые останутся с нею на всю жизнь.

Владыка нахмурился с некоторым смятением во взгляде – до этой минуты он даже не рассматривал такую возможность, и мольба невесты оказалась слишком внезапной, чтобы он сумел сразу её отразить.

Эсна всерьёз рассматривала вариант пасть на колени, заодно потеряв контроль над верхней частью платья. Даже угроза досрочного исполнения супружеского долга казалась ей не такой страшной, как ужасные татуировки.

Привести план в исполнение немедленно мешало всё то же демоново платье – его жёсткая юбка всё ещё не подразумевала возможности падать на колени.

Пришлось срочно придумывать другой план.

Придержав корсаж одной рукой, Эсна протянула жениху другую, тыльной стороной вверх:

– Посмотрите сами, о повелитель небес и земли. Моя кожа такая нежная и тонкая…

Это оказался вполне выигрышный ход. Грэхард, и впрямь, подошёл, взял предложенную руку и углубился в изучение, после которого вынужден был признать, что кожа у неё и впрямь очень нежная, мягкая и тонкая, и было бы чрезвычайно грустно прятать такую красоту под узором татуировки, пусть и небольшой.

Не то чтобы татуировки были так уж приятны наощупь, в отличии от чистой кожи.

– Прошу вас… – прошептала Эсна, старательно ловя его взгляд.

Вот Грэхарда как раз учили не смотреть в глаза врагу, которого собираешься убить. Но избегать взгляда умоляющей дамы, которой намерен отказать, ему никто не присоветовал покуда. Поэтому он самым простецким образом попался в эту ловушку. Глаза Эсны показались ему огромными-огромными; они так доверчиво умоляли его о защите, глядели с такой верой в его всемогущество, способное уберечь бедняжку от всех ужасов этой суровой жизни, что… он не смог устоять перед искушением выступить в роли великодушного защитника и спасателя прекрасных принцесс.