Анастасия Королёва - Лавка красоты «Маргаритки»

Вот так денёк…

Пожитки у меня имелись. Не так, чтобы много, но достаточно для того, чтобы руки тянуло к земле, а ладони жгли врезающиеся ручки сумок.

Вещи я собирала уже после полуночи. А дядя Росм усиленно притворялся спящим. Мы так больше и не поговорили. Да и не хотелось как-то, право слово.

Не были мы с ним близки, да и не станем уже. В мыслях у меня не укладывалось, как можно заботиться вот так – бесконечно попрекая, да награждая хмурым взглядом? Бывает ли такое в природе, или дядюшка экземпляр единственный, науке неизвестный? Кто ж знает…

Едва забрезжил рассвет, я взялась за сумки, да выйти не успела – родственничек с кряхтением поднялся с тахты, и преградил мне путь.

Долго смотрел в глаза, будто отыскать там что особенное пытался, да не находил.

– Ты прости меня, Криска, дурака старого, – проворчал, в привычной ему манере. Он даже извинялся так, что хотелось голову в плечи вжать, да попятиться. – Я после того, как жинка моя к праотцам сгинула, на весь мир злой был, а тут ты – глазищи во, и слёзы льёшь ночами. А… – замахнулся, и руку с силой опустил, будто не о чем тут говорить.

И то верно – говорить нечего было. Всё уже сделано, да сказано.

– Не серчай, словом, и вот, возьми, тебе они нужнее, – протянул тот самый мешочек увесистый, который я вчера благоразумно оставила человеку, его собравшему.

Пробовала отказаться, да разве ж он слушать стал? Впихнул в руки, и, прихрамывая, вышел за дверь.

На том мы и расстались. Не хорошо, как-то, и на душе пакостно, но я уже решила и пути назад нет.

Вышла на тракт, пристроилась к первому же попавшемуся обозу и отправилась в столицу – навстречу новой жизни.

Чем ближе подъезжаем к высоченной стене, что город обносила со всех сторон, тем плотнее толпа становится. Тем громче кричат да спорят о чём-то.

В столице раньше я бывала, правда помню это смутно. Тогда мне едва пять исполнилось, и отец взял нас с собой. Помню только, что улицы, не в пример привычным мне, широкими были, а дома стояли бок о бок друг с другом, так что между ними и протиснуться невозможно. Даже если росту в тебе хвостик с небольшим.

Но и тогда я запомнила, что город делится на шесть секторов, кругами от центра расходясь к окраинам. Синий да Красный кварталы были для знати, Жёлтый и Зелёный, для горожан зажиточных, но титула не имеющих, а вот Серый да Чёрный – тут все остальные околачивались, кому места в первых четырёх не нашлось.

Малиновая улица брала своё начало в Синем квартале, и я, наивно полагая, что номер тридцать семь должен находиться где-то в квартале Жёлтом, ну или Зелёном, на худой конец, была немало удивлена, когда ни в том, ни в другом его не обнаружила.

Был дом тридцать пятый, потом тридцать шестой, а потом почему-то сразу шёл тридцать восьмой, и за ним девятый.

Как так?

Я прошла по улице несколько раз, но так ничего и не обнаружила.

– Чего тебе тут надо, попрошайка? – булочник в белом накрахмаленном переднике и в таком же белом колпаке, вышел из дверей своей ладненькой лавки и хмуро уставился на меня.

– А вы не подскажите, куда тридцать седьмой дом подевался? – улыбаюсь как можно дружелюбнее. Да так, что аж скулы свело с непривычки-то.

– Приезжая что ли? – немного смилостивился толстяк. Улыбнулся в ответ, да что-то мне улыбка его не очень понравилась – ехидная она какая-то вышла.

– Приезжая, – кивнула осторожно.

– Ха, – непонятно чему обрадовался булочник. – Так это тебе в конец Серого квартала, там тридцать седьмой дом и стоит.

Это как? Такое вообще возможно?

– Но… – начинаю и тут же замолкаю. Толку перед ним возмущаться. Мысленно машу рукой, и вновь его спрашиваю: – А контора Брукса Шмота, не подскажите где?

Что ж, с конторой мне повезло больше. Булочник махнул в сторону и сказал, что на углу улицы Ежевичной как раз и сидит господин Шмот.

В низенькую калитку я вхожу, чеканя шаг.

Нет, ну как так-то? С чего это все номера идут по порядку, а этот, тридцать седьмой, чтоб ему пусто было, почему-то оказался аж в конце Серого квартала?! Выходит, неподалёку от квартала Чёрного, где у каждого второго обитателя репутация вора иль головореза! И почему этот Брукс ничего мне сразу не сказал?

Р-р-р-р!

Конторка была маленькой – приёмная да сам кабинет. И посетителей тут, конечно же, не было. Да и где им тут разместиться-то?

– Входите-входите, – встречает меня сам господин Шмот, потому что секретаря у него в наличии не имеется. – Вы вовремя, а я и не надеялся.

Это он меня сейчас так оскорбить пытается, или задобрить?

– Почему вы про Серый квартал не сказали? – вместо приветствия с грохотом ставлю сумки на пол, и упираю руки в бока.

Вся холёная доброта тут же с него слетает, и он с издёвкой произносит:

– Будто бы в этом случае вы отказались, – и фырчит ещё, как кот, весьма собой довольный.

– Нет, – бубню чуть тише, – но…

– Никаких «но», милочка, – предприимчиво хватает со стола стопку листов и суёт их мне под нос: – Бумаги вы подписали, так что забирайте своё наследство.

Бумаги пришлось взять, и как только они оказались в моей руке, Брукс облегчённо выдохнул и вытер пот со лба:

– Ну и тётка у вас была, должен сказать. Не позавидуешь.

При чём тут моя тётка, я спросить не успеваю, потому что меня, совершенно бесцеремонно выставляют за дверь, и на ключ закрываются. Хорошо хоть сумки вместо со мной вынес.

– Что это всё значит? – возмущаюсь запоздало, да и вяленько как-то, без огонька.

Уж больно всё стремительно происходит и совсем не так, как я планировала.

– А ничего, – из-за двери говорит Брукс. – Вы идите с миром, милочка, идите.

Уйти я, конечно, ушла, но не сразу. Ещё несколько минут рассматривала запертую дверь кабинета, размышляя о насущном – выломать её и потребовать объяснений, или, и вправду, уйти с миром?

Предпочла второе, потому что первое, с моим худощавым телосложением осуществить было бы весьма проблематично.

Выхожу из приёмной, аккуратно запираю низенькую калитку и останавливаюсь посреди улицы, глядя в ту сторону, где находится Серый квартал.

А может и ничего, что так оно вышло? Подумаешь Серый квартал… Что я, в нашем замшелом городке ни воришек, ни попрошаек не видела, и все мои соседи были исключительно знатного происхождения?

Пф… Нет, конечно! Так чего я тогда испугалась?

Может того, какая слава гремела на все окрестности об окраине столицы? Да только глупо ж это – верить сплетням и слухам, которые зачастую рождаются от скуки, вдруг напавшей на фантазёра да хорошего рассказчика.

Решено! Прежде чем руки опускать, надо на домик хоть взглянуть… Одним глазком. Вдруг там всё настолько ладно, да прекрасно, что я от радости буду прыгать, как козочка?