Дарья Борисова - Призмы Шанбаала

« Да гори оно огнем », – подумала я, ловя позу наибольшего равновесия и застывая.

Осознание произошедшего бродило где-то рядом, но решило не мучить мою голову. Будучи вымотанной и усталой физически, морально, умственно и духовно я желала только одного: чтобы меня наконец-то оставили в покое.

– Тебе будет проще, если поймешь, что крылья движутся вместе с твоими плечами, – сказала Агарь. – Движение на скручивание. Ты научишься со временем, Пандора.

Я не называла ей своего имени, но она откуда-то его знала. Я посмотрела на девушку, моргнула тяжелыми, едва подчиняющимися мне, веками и что-то невнятно пробормотала. Мне казалось, что это были слова благодарности, а там кто знает, что кому послышалось.

– Нельзя ее сейчас допрашивать, – Агарь обернулась через плечо, смотря на Белиала. – Ей нужно отоспаться, и только после этого она будет способна отвечать.

– С них проще выбить правду, когда они измучены, – его голос уколол меня в спину острием рационального подхода. – И пока воспоминания свежие.

– Это ребенок, Белиал.

– Этот ребенок знался с Люцианом.

– Если я всё расскажу, меня отпустят? – я уцепилась за плечо Агарь и наклонилась к ее лицу. – Я очень устала, и хочу поскорее с этим покончить.

Тень пробежала на лице девушки, и я осознала, что она снова смотрит на Белиала, но теперь в ее глазах вместо раздражения читалась мольба, смешанная с решимостью. Словно она хотела меня защитить. Капитан темнокрылых шумно вздохнул, и, – я почти уверена в этом, – закатил глаза.

– Темная сторона не видит препятствий в данный момент времени, – сказал он.

– Светлая сторона не видит препятствий в данный момент времени, – в голосе Агарь зазвучало облегчение. – Идем, ребенок. Тебе нужно отдохнуть.

Мне было плевать, куда она меня ведет, хоть на заклание Совету, хоть в клетку к Фафниру, или к диким львам, на расстрел, в постель к принцу или в бордель. Едва передвигая ноги, я двинулась за ней, не осознавая ни пространство, в котором шла, ни то, что куда-то иду с главой Хранителей. Мои веки слипались, и я перестала сопротивляться этому. Я только шла – сознание мое уже дремало.

– Тебе повезло, что ты в хорошей форме, – сказала Агарь.

Я приоткрыла глаза, чтобы увидеть, как она отпирает тяжелую железную дверь.

– Тут нет комнат, только камеры, – она виновато улыбнулась. – Но кровать хорошая. Душ с туалетом за той дверью. Мы понаблюдаем за тобой по камере слежения. Спи спокойно.

Я прошлепала по каменному полу, на ходу роняя туфли, и упала на кровать, прижимая к груди шкатулку. С ней в обнимку я и уснула.

Когда я проснулась, то сначала не поняла, где нахожусь. Застонав, я перевернулась на спину и вскрикнула от боли, пронзившей позвоночник. Я выпустила шкатулку из рук, выталкивая ее в пространство над головой, перевернулась на живот и замерла, стискивая зубы. Иногда боль просто нужно перетерпеть – этому меня тоже учил отец.

Постепенно боль стихала. Я закрыла глаза, сосредотачиваясь на источнике боли, и стала дышать, представляя, что вдыхаю через нос, а выдыхаю через центр боли, выдувая ее. Чистая психосоматика, но всегда со мной работала.

Глаз я не открывала, оттягивая время. Я помнила до неестественно точных подробностей весь вчерашний день. Рахель в торговом центре. Отца, закрывающего двери шкафа. Агарь, проводящую меня через портал. Искаженное злостью лицо Рэя, когда он понял, что я его обманывала.

Вспоминая это, я пообещала себе, что полежу ровно минутку и пожалею себя. Я считала про себя секунды, чувствуя, как к глазам подкатывают слезы. Я никогда столько не плакала, как в эти сутки.

И когда в мыслях пронеслось: « Ноль », – я встала.

Я спустила ноги с кровати, ставя босые ступни на пол. Мои туфли лежали посредине камеры. Шкатулка – на кровати. Порванная кофта еще больше поползла по швам во сне, и открывала мой лифчик любому, кто захотел бы на меня посмотреть. Юбка казалась целой, но на ней запеклись черные пятна. Я уперлась руками в кровать и оттолкнулась, вставая на ноги, а встав, схватилась за изножье, чтобы удержать равновесие. Холодная поверхность металла под пальцами слегка отрезвила, и я подумала, что хочу ледяной душ. Такой, чтобы сердце перехватило, дыхание сбилось, и осталось одно желание – побыстрей этот душ покинуть.

– Иди, – спокойным ровным голосом сказала я себе.

И пошла. Медленно переставляя ноги, придерживаясь за стену, как, наверное, придерживалась в детстве. Крылья тянули то назад, то в сторону, и я не представляла, что буду делать, когда они намокнут. Ведь, если я правильно понимала, так они станут еще тяжелей.

Я стянула одежду через ноги, роняя ее на пол. Попыталась нагнуться, но не удержала равновесие, и клюнула лицом прямо в железную раковину. Нос пронзила острая резкая боль. Я схватилась рукой за раковину, выпрямилась и прижала руку к носу, зажимая его. Боль длилась несколько секунд, а потом ушла. Отняв пальцы, я посмотрела на застывшую на них черную вязкую жидкость.

Пространство, отведенное под душ, обозначалось плоским, впаянным в пол, керамическим прямоугольником с бортами. И вставать на него босиком было не лучшей идеей, но мне было не до правил гигиены. Я встала, выкрутила кран и потрогала воду. Я подумала было, что горячий душ тоже был бы неплох, но как я не вертела из стороны в сторону смеситель, вода теплей не становилась. Задержав дыхание, я сделала шаг под струи воды и едва не завизжала от ледяной воды, в груди перехватило. Сперва вода сильно била по коже, и холод был адский… но потом притерпелось.

На раковине обнаружился кусок мыла, и им я принялась тереть себя, отскребая от кожи грязь, засохшие комья морены и чужую кровь.

Вода сначала была почти черной, потом постепенно светлела, а в конце стала стекать чистой. И мой разум тоже прояснился. Запрокинув голову, я набрала полный рот воды, прополоскала его и сплюнула себе под ноги. Я вымыла мылом волосы, морщась от осознания, как сильно я их порчу. Но все равно намылила – от корней до самых кончиков, и когда растирала кончики между пальцев, прямо чувствовала, как они истончаются, превращаясь в паклю.

Закончив с душем, я выбралась наружу. Вода стекала с крыльев, с плохо отжатых волос. Как смогла, я обтерлась полотенцем и закуталась в него. Я вернулась в камеру, подобрала грязную одежду с пола, но надевать ее не стала – разум уже вернулся ко мне, а с ним и элементарные правила гигиены вспомнились. Внезапно я осознала, что стою полуголая, в одной из камер для преступников, доставленных в Предел, а единственная одежда у меня в руках. Мокрые крылья повисли, стали тяжелыми, почти неподъемными, и от них текли струйки воды. Как их высушить я не знала. И фена с собой не было.

Я, держась за стенку, дошла до кровати и тяжело свалилась на нее. Подышала, потом села, оглядываясь вокруг. Они же не бросили бы меня без одежды? Покрутив головой, я увидела сверток, лежащий в изножье кровати, развернула его и тихо рассмеялась. Тюремные спортивные штаны серого цвета, кофта, застегивающаяся на спине, майка и хлопчатобумажные трусики, но никаких носочков. Неплохо, приятная забота, и никакой альтернативы. Я оделась. Выглядела я, конечно, не на показ мод, но хотя бы была одета.