Кира Мюррей - Грешница, путь во тьму

Когда Катерина отстранилась её губы были сжаты в одну тонкую линию, а густые брови насуплены. Но глаза блестели любовью и непролитыми слезами.

Катерина всегда была такой, с самого детства. Скрывалась за напускной строгостью. А душа – мягкая и нежная. Добрая и взволнованная.

Она была самой преданной и понимающей. Могла отругать Розу или же Сесилию за какой-то проступок, но никогда не расскажет отцу. Всегда приласкает после напутствий.

– Пойдемте же, девочки, – начала Маргарита, взяв Эдиту под руку, – скоро начало. А тебе, моя дорогая, нужно ещё найти мужа.

Эдита знала, что как хорошая жена она должна найти его, сесть рядом. Всегда в одном круге замочных торговцев и их жен. Но их высокомерие вызывало такое сильное желание скривиться, что она не могла его побороть.

– Все нормально, – беззаботно улыбнулась Эдита, – я сяду с вами.

– Точно? – спросила Маргарита, нахмурив тонкие брови, в этом вопросе звучало много невысказанного. Она была самой умудренной жизнью и знала, что за беззаботностью много что скрывается, как и за внешним благополучием.

– Да, – кивнула Эдита, – по правде, мне кажется, я усну под нудные речи нашего священника и такие же нудные рассказы торговцев о подорожании тканей и камней. В прошлый раз я едва не уснула, когда они начали обсуждать цены столового серебра, а их жены урожай и что яблочная древесина хорошо горит.

Сесилия захихикала в ладошку, восхищенно глядя на старшую сестру. Эдита же широко ей улыбнулась, как не подобает знатной даме. Так могут улыбаться только бедняки и люди без роду. Ласково щелкнула по курносому носику Сесилия, усеянному веснушками. Девочка тут же захихикала ещё громче.

Они сели на длинную лаву, готовые к проповеди. Привычно, по правую руку от Эдиты села Роза. Молодая девушка бросала неловкие, смущённые взгляды на парнишку, что сидел в несколько скамьях от них. Печально вздыхала, её глаза сверкали влюбленностью и нежностью. От чего казалось, что в них загораются звезд и Солнце.

Но возвышение вышел их священник. Привычно холодный и строгий. Оглядел всех мрачным взглядом, не терпящим вольностей. Прокашлялся и воззрился в потолок, муторно начиная проповедь.

Он любил угрожать. Много рассказывал о гиене огненной и непокорности. Это вовсе было его любимой темой. Их прошлый священник, молодые его плохо помнят, но старики отлично, тот казался был вечно стар, но добр. Его глаза сверкали любовью. Он всегда помогал старикам и немощным. Его проповеди рассказывали о любви Господа и о том, что все, что выпадает на нашу долю – это испытание. И если выдержал ты его – ждет тебя милость в Раю. За все воздастся тебе по заслугам.

Нынешний священник же наоборот больше говорил о покаяние, грехе и каре.

Он испытывал особое отвращение к девушкам проституткам и говорил, что те будут гореть в Аду и нет им прощения. Не любил кокеток и мужчин чревоугодников.

Но был благосклонен к спесивым. Эдита шутила с Маргаритой, что это от того, что он сам горделив. Шутить о святом отце Эдита могла позволить себе только с Маргаритой.

Они будто ощущали, что могут быть откровенны в своем смехе над лицемерием религии их святого оцта лишь друг с другом. Младшие сестры были слишком чисты и невинны, чтобы понять эти слова. Нашли бы их грубыми и непонятными.

В последнее время их священник много времени посвящал россказням о ведьмах и дьяволе, устрашая местный, доверчивый люд. Говорил о том, что черные курицы, собаки и кошки, а особенно козлы, могут быть приспешниками злых сил.

Говорил о том, что их обязанность, как честных людей, сообщить о чужом колдовстве, если они стали его свидетелем. Говорил, что не сделай они этого на их городишко надвинется кара божья в виде болезней.

Приводил в пример, как двадцать лет назад, половину жителей города выкосила волна болезни. Маргарита всегда сердито хмурилась и поджимала губы, когда мужчина упоминал об этом.

Сжимала кулаки до побелевших костяшек, а взгляд становился пуст.

Эта эпидемия унесла с этого света её любовь и для неё было болезненно-оскорбительно, что священник говорит об этом с такой легкостью. Будто все те погибшие люди заслужили этого, за то, что не рассказали о колдовстве и какой-то затаившейся ведьме.

Он был женихом Маргариты. Молодой и добрый парень, которого она любила сколько себя помнит. И любит до сих пор. Но им так и не удалось повенчаться и стать мужем и женой.

Вместо первой брачной ночи Маргарита меняла ему компрессы, пытаясь сбить жар. Слушала его лихорадочное бормотание и смотрела, как любовь всей её жизни сгорает свечой.

Она сделала все, что было в её силах. Обратилась к лекарю, тот вспорол вену, сказав, что кровопускание может помочь. Оно не помогло.

Тогда Маргарита стучала в двери палача. Наплевав на то, что её, если увидят, сочтут оскверненной. Единственное, что имело значение, что местный палач, как и многие другие палачи, был хорошим целителем.

Он оглядел её жениха и похлопал её по плечу. Его брови страдальчески нахмурились. Тогдашний палач, не смотря на множество унесённых жизней, не был лишен сострадания.

Сказал правду. Помочь парню может лишь Господь Бог или же дьявол.

Господь не помог.

Маргарита читала молитвы день и ночь, но любовь всей её жизни истлела. И стала одной из множества холмиков земли на местном переполненном кладбище. Вместо любимого человека теперь она смотрела на ровные буквы на надгробии.

Сколько же было таких же, как и она, обреченных на муки из-за унесенной болезнью родных и любимых?

– Лукавый пытается искусить нас! – торжественно тянул священник, закатывая глаза, как-то помешано-одержимо глядя в полоток.

Маргарита перевела печальный взгляд на своих воспитанниц.

Эдита нашептывала Розе что-то, хихикая. Роза прятала лицо в ладонях, пыталась прикрыть порозовевшие щеки рукавом платья. Тупила взгляд, смущенно пыхтя.

Лишь из-за того, что Маргарита слишком хорошо знала Эдиту, она заметила короткий, взволнованный взгляд, который она бросила на скамью, что стояла ближе к алтарю.

Именно на той скамье сидели те, к сословию которых теперь принадлежала Эдита.

Богато одетые, укутанные в шелка и любимцы их пастора. Они всегда сидели как можно ближе. А на лицах горделивость и уверенность. Будто уверены в том, что звонкое имя и фамилия, благородный род или же состояние за пазухой, защищает их от гнева Господнего.

Во взгляде Эдиты была настороженность, тоска с примесью страха и злости.

Она быстро отвела взгляд, будто боялась, что её заметят за этим. На долю секунды поджала губы в горечи, а после вновь заулыбалась, прошептав что-то Розе. Лишь в глазах осталась примесь тоски и несчастья.

Когда проповедь закончилась люди медленно принялись выплывать из здания церкви. Кто-то подходил к пастору, глядел снизу вверх, как на нечто великое и непогрешимое. Улыбались подхалимски и раздаривали приглашения на ужин, ланч или же прием.