Никита Некрасова - Запасный вход

– Нет, я должна.

– Должна, должна, заладили, мне Василий…

– Хватит! И еще, если что-то пойдет не так, вернешься сюда одна, и будешь меня ждать, ты поняла?

– А что не так?

– Не знаю, у меня нехорошие предчувствия.

Катерина спрятала деньги и ушла приговаривая: «Приперлися, здассти, предчувствия у них, надо было сразу домой возвертаться».

Оленька стояла возле свежей могилы. Слезы катились сами по себе, и она их не сдерживала. Тихо и покойно было вокруг, однако скоро начнет смеркаться, пора. Она уж было повернулась, но тут вспомнила о «подношении». Присев рядышком, она развернула узелок и выложила творожники и хлебный мякиш, щедро сдобренный медом, на землю.

– Прости, Сереженька, прости и прощай, пусть земля тебе будет пухом.

Неожиданно стемнело, налетел ветер, разметал продукты, подхватил белый платочек, и стал поднимать его в небо. Оленька глянула наверх, там уже хмурились тяжелые свинцовые тучи.

– Снег пойдет,– только и успела она подумать, как сверкнула молния, и вслед за ней сразу же ударил гром.

– Зимой грозы не бывает, зимой грозы не бывает, – повторяла она про себя, придерживая шляпку, поспешила обратно.

Порыв ветра, и ее вуаль вместе со шляпкой, буквально вырвало из рук и мгновенно унесло, она даже не стала следить за ее полетом, ветер еще больше усилился, впиваясь в глаза и забивая нос, не давая дышать. Однако, без вуали она увидела несколько субъектов, что стояли на отдалении, и не спускали с нее глаз. Десять, насчитала Оленька и ускорила шаг, пытаясь накрыть себя защитным куполом. Не получалось. Жар усиливался, ее уже знобило, в голове «каша» и путаница, сосредоточиться не удавалось. Она уже видела пролетку напротив входа, и Катерину, что тревожно оглядывалась по сторонам, казалось, что ее живот стал вдвое больше, и она поддерживала его руками.

Ветер с каким-то остервенением дул ей прямо в лицо, да так, что она боялась, как бы, не опрокинуться навзничь. С трудом нагнувшись, преодолевая сопротивление, она медленно продвигалась вперед. «Ветер ветрило, не дуй мне в рыло, а дуй мне в зад, я буду рад», вспомнились прибаутки Катюши, но как только она это проговорила, ветер, сказочным образом переменился, «подхватил» ее под спину, и стал толкать вперед, да так, что она еле успевала перебирать ногами.

Катерина уже протягивала руку из пролетки, кучер что-то кричал, ругался, наверное. Всего несколько шагов, но тут ветер опять круто развернулся, и она остановилась, не было возможности сделать шаг вперед. Она боялась оглянуться назад, но и того, что она увидела впереди, было достаточно, что бы повергнуть ее в ужас. Человек двадцать мужчин, гонимые ветром, стремительно приближались к ней, обступая плотным кольцом. Катерина, одной рукой закрывала рот, чтобы не закричать, а вторую тянула к ней, чтобы схватить, и затащить в пролетку. Сила ветра была одинакова. Но только Оленька не могла и шагу сделать, а мужчин толкало вперед с неимоверной скоростью. Темнота сгущалась, безвольные снежинки, не в силах сопротивляться урагану, больно жалили лицо. Гроза разыгралась не на шутку, высвечивая полные твердой решимости лица мужчин.

– ВЕ-ЛИ-КО-ДЕ-ЛО!!! А ну, стоять! Я, так сказала!

Закричала Оленька, страшным голосом, поднимая руку вверх, с зажатым кулаком. Даже ветер испугался и мгновенно стих, и ее по инерции толкнуло вперед, и Катерина, мгновенно вдернула ее вовнутрь.

– Гони! Гаркнула она. – Для пущей убедительности стукнула и так вздрогнувшего кучера по спине. – Втройне заплачу!

Оленька в полуобморочном состоянии откинулась на сиденье. Катерина, выглянула назад.

– Барышня, гляди ко ж ты, стоять, не ослушались. Ольга Семеновна, вы с гранатой – то поосторожней, давайте-ка ее сюды, ощупывая руки Оленьки, шептала Катерина.

– Да, о чем ты, ничего у меня нет…

– Как нет? Я сама видала, выкинули, что ли?

– Показалось тебе.

– Ну, да, ну да. Тем мужикам тоже прибредилось? Вот, что, скидавайте баретки ваши, – опустившись на одно колено, она уже расшнуровывала ботиночки.

– Зачем?

– Дык, сами сказали, валенки не забыть, – извлекая из расстегнутого пальто, нагретые на животе валенки, – момент, вот еще носочки шерстяные, двойные, – и они согревались у нее за пазухой.

Оленька, почувствовав тепло, от благодатной шерсти, усилим воли, быстро поднимала его вверх, вытесняя холод. Вместе с теплом вернулось ясность мысли.

– Катюша, дело даже серьезнее, чем я себе представляла.

– Вот-вот и я хотела спросить, чего им от вас нужно-то? Етить-колотиь. Да вы не переживайте, никто не гонится. Я выглядывала.

– Преследуют, я слышу. Делаем так. Нам придется расстаться. На какое-то время.

– Ни вжисть, Василий…

– Вот именно! Василий Степанович! Что такого у него могло быть спрятано, что вся московская и местная милиция поднята на ноги?

– Как милиция? Я то, думала бандиты это.

– Если бы… Катя, может, ты знаешь? Подумай. Постарайся вспомнить, что нужно милиции от Василия?

– Дык откуда мне-то знать? Я как Серегу Кузякина придавила маленько, квелый оказался, помер.

– Как? – изумилась Оленька.

– А так, неча руки распускать, ишь, ты доходяга, а туда же. Василий Степанович меня забрал из кутузки и к вам определил. И все, и весь сказ.

– А Данилыч? Он только в душе у нас работал? Может еще тайник, какой в доме есть?

– Так нет, же, мы тады вместе со Стяпанычем за ним ездили, я бы знала.

– Точно в доме не пряталось золото, там, драгоценности?

– Ничего такого не ведаю, только об доку̒ментах ентих речь и шла. Строго-настрого предупреждали, вас стеречь, ну и бумажки енти.

– Понятно. – Оленька нащупала потайной карман, – документы, значит, я их так и не посмотрела,– командуй, Катюша, пусть к лесу сворачивает, я там выйду, а ты в городе, и к Антону Сергеевичу, пешком. Найдешь дорогу?

– Дык!?!?

– Другого выхода нет, иначе нас обоих схватят. За меня не беспокойся, я выросла в лесу. И Антоном Сергеевичем не очень-то командуй, а то я тебя знаю… Жди меня там.

– Эй, кучер, етить – колотить! Гони к лесу, да живо! Прокричала на ухо «лихая наездница», обхватив за плечи мужика своими лапищами, да так, что у того все косточки затрещали. А ветер все гнался за пролеткой, охапками швыряя вдогонку снег.

Знакомая тропинка покоилась под толщей снега. Идти было тяжело, валенки вязли в снегу, край намокшего пальто тянул вниз. Ветер все еще терзал верхушки деревьев. Свет от молнии едва пробивался сквозь густые ветки, и только гром раскатистый, тревожный, опускался до земли, сотрясая все клеточки тела. Но не это ее беспокоило. И, даже не те пять человек, что шли по ее следам, с пистолетами наголо. Защитный купол, что скрывал ее от глаз преследователей, с каждым разрядом молнии рассыпался, и ей приходилось заново его создавать, на это уходили силы. А огненная гостья все настойчивей и все чаще пыталась просочиться сквозь деревья. И вот уже девушке пришлось спешно искать защиты за толстенной елью, чтобы перевести дыхание. И, она уже слышит, как переговариваются ее преследователи, возбужденные находкой. Метнувшись в очередной раз за дерево, она потеряла валенок, возвращаться, и искать его было нельзя, во первых время, а во вторых, она опасалась, что ее увидят, лучики от фонариков мелькали то здесь, то там. А молния уже била беспрерывно, и от раскатов грома, чуть ли не лопались барабанные перепонки. Осталось совсем немного, она уже угадывала очертания избушки, а там мама, она поможет, придумает, она спасет.