Никита Некрасова - Запасный вход

– Помогииииии! – мысленно прокричала Оленька, и рванула вперед, и тут же наступила на что-то под снегом. Острая боль пронзила ногу, она упала, а подняться уже не было сил.

Они окружили ее, перепуганные непогодой, задыхающиеся после долгой погони, злые, с перекошенными лицами.

Вдруг, все засветилось оранжевым светом, шаровая молния, с диким шипением и воем вонзилась в землю. Всех, кто стоял, ударной волной отбросило назад и обильно присыпало комьями снега и грязи. И, наконец, наступила тишина. Затих ветер, да и молния исчерпала все свои заряды, и только серый пепел от еще горевших веток, мягко ставил точки, завершая живописную картину разрушения.

Растопыренной пятерней, валялись черные фигуры. Да и Оленька, потеряв сознание, лежала недвижная, с протянутой рукой, словно продолжала взывать о помощи.

Но вот, послышались стоны, заскрипел снег, блеснули фонарики. Пошатываясь и переругиваясь, они опять стали вокруг своей добычи.

– Веник, ну-ка, глянь, жива? – командирским тоном спросила фигура в кожанке.

– Чего? Не слышу, уши заложило, – сипло ответил, «веник», тряся головой и пошатываясь.

– ……. Выругавшись, начальник отряда, сам встал на колени, ощупывая шею девушки.

– Жива…

– Слышь, Калган, да придуши ты ее, уже, сколько можно мучиться с ней…За ногу, падлу, и оттащим куды надо! Скажем, запутка вышла. Вот и все.

– Не умничай, сынок, велено живой доставить. – Эй, ты, а ну вставай, выспалась уже, хватит! Он схватил Оленьку за плечо и принялся трясти ее.

– На себе ее переть, что ли? Обиделся «сынок», самый младший в этой компании.

– Так, у кого ее валенок?

– У меня, – ехидно ухмыляясь, отозвался мужик, с лицом похожим на седую обезьяну, он давно уже поглядывал на изорванный чулок, который поднялся выше колена.

– Одевай.

– А может, костерок разведем, а там, гляди очнется дамочка и сама потопает? Смотри, Калган, ножка-то как ледышка, согреть бы надо, надевая валенок, он, мерзко осклабившись, поглаживал синее замерзшее колено.

– Так, хватит с меня этого чертового леса, он приподнял Оленьку одной рукой, а другой стал шлепать ее по щекам.

Оленька очнулась, и попыталась увернуться от ударов, но они продолжали и продолжали сыпаться, и садистская ухмылка появилась на лице палача. От звонких пощечин загудело в голове, пульсирующая боль, словно приближающаяся конница, с победными криками, ржанием лошадей и топотом тысячи ног, распространялась по всему лесу, и ей, от боли, обиды и унижения, захотелось опять провалиться в бессознательное состояние. Но вдруг избиение закончилось, но шум, странным образом остался, и он все приближался и приближался.

– Кавалерия, что ли, нам на подмогу, а, Калган? – и все пятеро начали озираться по сторонам.

– Да нет, это бой где-то идет, и, похоже, к нам приближается, а ну, ребятки, давайте в сторонку, нам сейчас это дело ни к чему.

Неожиданно в воздухе что-то взорвалось, озарив зимний лес ярким белым сиянием, ослепив на мгновение перепуганных людей, и опять тишина и темнота, и только лучи от фонариков шарили по лесу, пытаясь найти источник взрыва, что заставил их присесть от страха.

– Да что тут происходит, вообще? Новое оружие испытывают, или как?

– Как-как, так и кучка, не нашего это ума дело, да, красавица? Ну, что? Сама пойдешь, или еще пошлепать? – направив фонарик прямо в лицо Оленьки, нашел в себе силы издеваться, хотя у самого бандита тряслись колени от страха.

Послышался скрип снега под тяжелыми, решительными шагами. Все головы, как завороженные повернулись на этот звук, высвечивая фонарями здоровенную фигуру мужчика в доспехах и увесистым мечом в руках, с которого капала свежая кровь. Он весь был окутан то ли дымкой, то ли паром, словно его одномоментно, вытащили из жаркой комнаты на мороз.

– Мама моя ро̒дная, так це китаець, хлопцы… – послышался глухой шепот – Мы дружим с китайцами, а? Кто знает, какая зараз политическая обстановка?

– Да не, монгол это. Конницу слыхал? Это монголы, я точно знаю, на картинке видел.

– Вашу….. Опять выругался начальник, и, выхватывая пистолет, скомандовал, – ребята, уходим!

Оленька уж достаточно пришла в себя, чтобы сопротивляться, что она и делала, пытаясь вырваться, но хватка была железная, и она закричала, пронзительно и жалобно.

Фигура в доспехах вздрогнула, отчего зашуршал и зазвенел его странный наряд. Он поправил рукой остроконечный шлем, занял боевую стойку, ухватив меч двумя руками, и поигрывая им, словно хворостинкой, направился в сторону людей. Его взгляд исподлобья, гневно сверкал, выражая недовольство, будто бы его оторвали от важного дела, заставляя заниматься такой мелочью, как спасение женщины.

Отрывисто и сухо прозвучал первый выстрел, и Оленька повисла на руке стрелявшего мужика, вонзая в нее свои зубы.

– Ребята, пли! – завопил укушенный предводитель, сбросив с себя Оленьку, она откатилась в сторону, и замерла.

Засвистели пули, воин в три прыжка очутился рядом, легким движением снес голову одному, остальные пытались бежать, но и их настигла кара. И вот все пятеро лежат на снегу, истекая черной кровью. Почему черной? Да по тому, что темно. Темно и тихо. Воин в доспехах стоял, задумчиво опустив меч и голову. И лишь Оленька, сначала ползла, потом выпрямилась, и, прихрамывая, продолжила свой путь к дому.

Часть 3

Глава 1

«Раненый». Избушка в лесу 1925 год.

– Мааам, мама? Арина! Ты дома? – Оленька сбросила мокрую одежду, и валенки, доковыляла до лежанки, и отдернула занавеску.

– Ну, конечно, в твою дочь стреляли, душили, чуть на мелкие кусочки не изрубили, а тебе и дела нет. Где ты, мама, возвращайся, – она прилегла рядом со спящей женщиной, пристроила голову ей на плечо и тихо заплакала, обиженно всхлипывая.

Однако боль в ноге давала о себе знать, и ей пришлось подняться, чтобы заняться раной.

Как же хорошо опять побывать дома, пьянящий аромат сушеных трав, что повсюду развешены на деревянных колышках, выбеленная русская печь, что без умолку трещит своими огненными языками, лежанка за печью. Это было самое безопасное место, где маленькая девочка пряталась от неожиданных видений. И мама, перед которой не надо притворяться обычным человеком.

– Какая же ты у меня красивая, «Всегда Спящая», – с удовольствием отхлебывая горячий напиток, она смотрела на маму и улыбалась.

На вид женщине было не больше тридцати. Светлые волосы разделенные на две части вольным одеялом прикрывали неподвижное тело, по щиколотки. Это и понятно, когда «туда» отправляешься, никаких заколок, не должно быть. Холщёвое платье украшал орнамент из красных ниток, под ним угадывалась безупречная талия.

– Странно, я совсем не похожа на нее. Ариадна – «Всегда Спящая». Так, при рождении нарекла ее бабушка, и действительно, у мамы оказался дар, она часто впадала в забытьё, со стороны казалось, что она в глубоком сне, а на самом деле, она гуляла по параллельным мирам, чем она там занималась, никто не знал, и спрашивать ее об этом было бесполезно.