Наталья Сапункова - Пряничные туфельки

– Не только в этом дело, – качнула головой циркачка, – на рысь можно влиять, если понимать её рысиную натуру. И даже не нужно быть таем.

– Посадить в клетку и морить голодом? Да, Рик говорил.

– Зачем так грубо? – улыбнулась Мара. – А ещё дикая рысь уделяет любви несколько дней в году, остальное время она ни с кем не делит логово. Ей необходимо место, где только она хозяйка, и за него она будет драться. Её земля, её дом. Ей не нужен муж, отец её детей и хозяин её дома и её земли. А тебе – нужен?

– Надо подумать, – Ринна улыбнулась, – от этого будет зависеть, рысь я или не рысь? – захотелось свести всё к шутке.

– Да, подумай, – согласилась Мара серьезно, – мне тоже любопытно, хоть и не моё это дело. Но ты боишься мужчины, которого хочешь, потому что как леди считаешь его недостойным? Или как рысь боишься заполучить хозяина? Или не желаешь спешить? Что разумно, конечно. Можно? – сказала она уже другим голосом и хлопнула по колену, и Мика вскочила и подошла, потерлась мордой об её ногу.

Пальцы циркачки ласково погладили её, потрепали, прошлись по загривку, нащупали тонкий кожаный ошейник и бусину амулета.

– Это то, что я думаю? У этой девочки не было ни любви, ни котят? Злая хозяйка, – она засмеялась.

– Она не обижается, – сказала Ринна и мысленно подозвала рысь, та тут же послушалась. – Я позволяю ей уходить и охотиться. Она довольна жизнью. Спасибо тебе, Мара.

– Да не за что. Обращайся. Завтра мы начинаем представления. Присоединишься? – циркачка посмотрела лукаво. – В маске, никто не узнает. Это весело.

– Вряд ли рискну. Но спасибо за предложение.

Это было бы очень забавно – Ринна Венеш выступает в цирке!

– Я раскроила тебе рубашку. Тут иголка и нитки, – Мара сунула ей в руки сверток.

Рик ждал на том же месте, только теперь он коротал время, играя с цветными шариками.

– Я снял комнату, – сообщил он. – Пойдёмте, провожу. Да, кстати, вот, сделал от нечего делать, – он достал как будто из рукава и протянул ей согнутую из тонкой железной полоски формочку-туфельку для теста. – Мне понравились ваши пряники в виде башмаков.

Несколько движений пальцев – и шарики один за другим исчезли неизвестно куда.

– Мило! Вы ещё и фокусник? – она, не отрываясь, смотрела на его крупные руки с длинными пальцами, на закатанные рукава рубашки – шарикам некуда было деться.

– Я фехтовальщик, – сказал Рик. – Мы тут на все руки от скуки, вы не знали?

– Понятно. Спасибо, – она полюбовалась формочкой, – тех самых пряников не обещаю, но чем-то попроще, надеюсь, успею вас угостить.

– Буду ждать, – буркнул он.

Вечером Ринна допоздна шила, сидя возле лампы. В приоткрытое окно доносились голоса, и голос Рика она тоже слышала. И почти хотела, чтобы он пришёл, неважно зачем. И утреннее происшествие опять вспомнилось так ярко – кого-то из них могли убить! За что, зачем? Промахнулись потому, что на Рике был защитный амулет? И… он сегодня говорил ей о любви. Это было приятно!

«Я на кухне в неё влюбился…»

Шутливая отговорка, потрепать языком.

«Чего я на самом деле хочу? Вас, Ринна… подхватить на руки, взбежать по лестнице и пинком открыть дверь в нашу комнату…»

И тут же:

«Вы тай, и мне очень подходите. У нас рождается по одному таю на поколение, хотелось бы больше…»

«А про то, что влюбился на кухне – я не шутил…»

Он сразу откровенно перемешал в одной миске любовь, расчёт и мужские желания, которые, как Ринна понимала – вовсе не любовь. Так рысь ищет себе пару в лесу, потому что настало время и бурлит кровь. Но она не рысь, нет!

Рик так не зашёл.

Мика свернулась на одеяле в углу. В Ленгаре она ушла бы на ночь в парк, но здесь кругом был город, и отпускать её Ринна не рискнула. Кровать была кошмарно скрипучей, бельё – штопаным, и никаких горничных. Зато дверь запиралась изнутри, и окно тоже, пусть из него и отчаянно сквозило.

Ещё несколько дней, леди Ринна. А потом?..

Рысь прыгнула и пошла на мягких лапах по плотному весеннему насту. Веселье. Ликование. Прыжок. И она замурчала, принюхиваясь. Она звала. И её ждали…

Нет, не рысь. Леди Ринна. Если отец узнает, что она одна уехала в лес, то запретит конюхам седлать ей лошадь. Но Мика неподалёку, они только что слышали друг друга.

Ринна слезла с лошади. Она не будет углубляться в лес, конечно же не будет. И она тай, чего ей бояться в лесу!

Она свернула с тропинки, ноги проваливались в снегу. Лес, лес, лес. Вдруг рядом мяукнула рысь…

Ринна проснулась. Это во сне она шла по лесу. Это было… давно. Это было… нить воспоминаний потянулась, сматываясь в мягкий, рыхлый клубок.

Она шла и слушала, слушала лес внутренним слухом. Слухом тая. Мика где-то здесь.

Позвала мысленно. Это трудно – звать мысленно, если зверь не рядом, не перед глазами, если он не видит тебя. Но у Ринны почти всегда получается. У неё такой дар!

– Ты будешь сильнее меня, – не раз говорила Исменельда. – Ты и сейчас сильнее. Что дано с кровью, то и умеешь. Главное – управлять даром, для леди большего не требуется.

Как-то быстро все решили, что юной леди не надо достигать высот в этом деле. Она и сама так считала.

– Это дар для твоих детей, – поясняла наставница. – Кто-то из них получит его с твоей кровью. А ты будешь присматривать за обучением, так что должна разбираться в основах. Уверяю, многим дар тая очень даже нужен!

А тогда она шла по лесу и искала свою рысь. Ей было очень, прямо до зуда любопытно узнать, что, собственно, происходит…

Опять прыжок. Урчание, мяуканье. Мика!

Ринна зовёт, и рысь слышит, но ей не до хозяйки. Она сопротивляется влиянию. Она снова рычит, но теперь недовольно, и Ринна понимает, что недовольство зверя адресовано ей. Но так ведь нельзя! Позволять зверю проявлять недовольство – нельзя! Нельзя спускать ни единого раза! Это закрепится, понравится – чего доброго. Надо утвердить свою власть, успокоить – это непреложно, как первые буквы алфавита.

«Мика, я здесь. Я с тобой. Ты со мной. Ты моя, я твоя!» – обычная, сотни раз затверженная формула подчинения.

Мика сдалась. Да, «ты моя, я твоя». Потом, конечно, стало понятно, что рысь просто не стала тратить силы на сопротивление, ей было не до глупенькой хозяйки.

Слияние. Слишком легко, скорее – случайно. Появилось ощущение лап, хвоста, сильных, прыгучих мышц под шкурой, нахлынули запахи и звуки, и ясное ощущение чьих-то зубов на своем загривке, и удовольствие и ярость одновременно, желание наподдать лапой. Но нет, Мику не обижали, она, как ни странно, была довольна. Несколько быстрых движений, два тела как одно – и Мику отпустили. Она протяжно мяукнула, потянулась, баюкая удовольствие, которое плеснулось в ней, от загривка до кончика лап и хвоста.

Ринна стояла, прижавшись лбом к жёсткой коре дерева и дрожала, несмотря на то, что ей стало жарко. Она всё ещё была с рысью, была как никогда близко, поэтому тоже видела, как вокруг теперь расхаживает, размахивая хвостом, крупный котяра-рысь, пятнистый и яркий. Вот он сунулся к Мике и получил лапой, и кошка рыкнула. И при этом она не злилась, ничуть – она желала отдохнуть и это была всего лишь просьба подождать.