Олеся Зарксова - Знак ненависти

«Совсем не похоже на мой первый поцелуй… Неужели это то самое?»

В замешательстве Хакуен наблюдает за другом. Амэ шагает бодро, едва не напевая весёлую песенку. Даже не старается скрыться, понимая, что так сделает лишь хуже. Беспечность совершенно не нравится боевому магу. Она равняется с ним на всякий случай.

– Да не трону я твоего волчонка, – взмахивает он свободной рукой. – И приблизиться к тебе не позволю.

Хакуен одновременно смущается и радуется в душе. Она как-то рассказывала о том случае, но не думала, что он вспомнит, поймёт её чувства и уж тем более сравнит с произошедшим недавно. Амэ понимает её с полуслова. И потому в одной руке сжимает свёрток с не успевшим остыть ужином.

– Спасибо, – шепчет девушка.

Она привыкла благодарить, хоть ей и говорят, что не стоит этого делать. Но теперь совершенно другие воспоминания кружат ей голову, смущая и озадачивая.

«Похоже, я могу поймать удачу лишь на поле боя… Всё-таки, хоть разок, нужно было погладить белого лиса».

Хакуен поджимает губы и рассматривает ладони. Белая магия течёт внутри и умиротворяет, но вокруг слишком много ограничений, чтобы принимать решения и оставаться спокойной. Считаться с собственными чувствами, находясь на службе Ордена и будучи изгоем королевства, никак не получается.

«Интересно, хорошо ли идут дела у рода Авэлэй? Его тоже отправили на границу…»

Поплутав по лесу около часа, друзья находят виновника переполоха спящим в корнях дерева. Девушка поёт короткое заклинание и белое пламя освещает незнакомца в грязной куртке, штанах на шнуровке по шву и коротких сапогах. При нём лишь худая сумка, что он положил под голову. В тёмных каштановых волосах запутались веточки и мелкий мусор. Хакуен помнит, что его глаза редкого красно-карего оттенка. Обычно его обладатели добры, но иногда поддаются злости. Парень же перед ней спит крепко и не просыпается, как при приближении Амэ. Даже не дрожит, не смотря на холод. Девушку греет пламя, Амэ его стихия. Однако и незнакомца, возможно, согревает Дар, который она с точностью почувствовала и не смогла определить. Во сне парень улыбается мило и невинно, словно получил хороший подарок.

«И им был мой второй поцелуй», – озадачивается девушка.

– Что будем делать? Притащим в лагерь? – кривится Амэ от одной лишь мысли о подобном. – Впрочем, как по мне, эта бродяжка поплетётся за нами и наверняка проникнет в лагерь следующей ночью.

Наклонившись, голубоглазый подбирает свою стрелу.

– Одно могу сказать, он не некромант, не вольный и не белый маг. Судя по внешности и поведению… должно быть, с юга…

– О нет! Только не говори, что хочешь его нанять…

Голубые глаза как всегда поражают холодом и мягкостью, словно вода неподвижно замерла под искрящимся льдом. И так тяжело в него смотреть, что хочется разбить. Но стоит расползтись трещине, и чистая вода заставляет душу гореть уже не от ненависти, а от боли. Видеть собственное отражение, истинное, не скрытое, которое, кроме них, никто не поймёт, всё равно что чувствовать, как разлагается что-то внутри. Ещё хуже видеть в них редко проявляющийся трепет и надежду, что не оправдать и о которой сам хозяин не догадывается. Чёрные, чуть вьющиеся на концах волосы словно тьма, кажется, даже живая. Хочется сжать их и услышать шипение, то ли его, то ли её. Шрам на шее вызывает желание оставить свежих ран. Тонкие сильные руки, с них всегда стекает грязь и прикасаться к ним мерзко. Видеть, как они касаются кого-то другого, ещё омерзительней. Холодная и презрительная улыбка на лице, забрызганном кровью, словно вызов против всего мира.

Так думает Хира о человеке, которого ненавидит сильнее всего. И знает, что точно так же Шимэ раздражает в нём каждая мелочь: растрёпанные каштановые волосы, карие затуманенные глаза, лживая улыбка, насмешливо-безразличный голос, поведение и привычки. Обоих раздражает в друг друге всё и в то же время их связывает слишком многое, чтобы позволить повернуться спиной.

«Слишком велико желание убить… и защитить», – меланхолично рассуждает Хира, от нетерпения покачивая носком сапога. – «Нет, всё-таки убить. Ведь если говорить о норои, то это не так уж и легко… Он увернётся от любого подлого удара, а от прямого не станет. Или… нет, что я…»

Уловив колебание воздуха и отскочив в сторону, Хира с досадой прищуривается и вглядывается в чёрные деревья, из-за которых вылетело заклинание. Задумавшись, он не уловил присутствие Шимэ, не услышал ни ироничного напева заклинания, ни шагов. С презрительным оскалом парень выходит на окраину леса, оглядывая чёрное поле. И лишь после утруждается посмотреть на ожидавшего его мага. Под голубым взором можно заледенеть.

– Почему не привёл свою подружку? – легкомысленно интересуется Хира, словно его не пытались убить минуту назад.

Шимэ поражённо вздёргивает бровь, хотя именно это он и должен был сделать. Хира не удерживается от колкости:

– Если всё равно с ней расстался, зачем было оттягивать путь в столицу?

Увернувшись от очередного несильного заклинания и уставившись на дымящийся кусок чёрной земли, Хира кривит губы в пустой улыбке. Она всегда на его лице, что чрезмерно раздражает голубоглазого.

– Изворотливая тварь, однажды тебе не повезёт… – шепчет Шимэ в сторону.

– Надеюсь, тебе тоже когда-нибудь повезёт с возлюбленной, – сочувственно склоняет голову кареглазый и тыкает носком сапога в прожжённую землю.

– Только после твоей смерти.

Шимэ напевает заклинание посильнее. С виду он что-то мурчит себе под нос, и лишь глаза выражают желание прикончить всех вокруг.

– А что сразу после моей смерти? Я настолько тебе небезразличен, что ты не сможешь не тосковать по мне наедине с возлюбленной?

Голос Хиры звучит обижено и скучающе. Он знает, что нарывается, и что в конечном итоге получит. Но перепалка, хоть и немного, всё же унимает ненависть от осознания своей неполноценности. Уклоняясь, маг прячет руки в карманы.

– Эй, ты постоянно пытаешься меня убить. Это начинает надоедать… Тебе больше не на что тратить свой безграничный потенциал? Хотя… даже с ним ты не можешь меня поцарапать… Ты правда гений, подчинивший магию на восьмой месяц Игр? Может, поэтому ты такой игривый…

– Всё… Ты достал, Хира! – встряхнув кистью руки, голубоглазый медленно направляется в сторону замершего партнёра. – Я поеду в столицу в одиночестве…

– Бедняжка.

Кареглазый не внемлет угрозе, склоняет голову и ждёт. Однако их прерывают на самом интересном. Лёд вот-вот должен был треснуть, стоило Шимэ приблизиться. В каком-то смысле Хира рад, что этого не происходит. Противоречивые чувства причиняют боль. Он тоскливо поворачивается к прибежавшей на звук сражения девушке и без интереса рассматривает.