Екатерина Бакулина - Эрлин из Красного Дома

– Как вы назовете его, леди Эрлин?

Она не знает. С самого начала была уверена, что ее сын, как и она сама, обречен.

– Придумайте ему имя, – говорит Хёнрир. – Это поможет зацепиться, хоть как-то. Чем больше будет его держать здесь, тем лучше.

– Да, я подумаю, – говорит она.

Поднимает голову, заглядывая ему в глаза. Немного страшно… Глаза у Хёнрира темно-серые, почти черные, и длинные черные ресницы… уже заметные синеватые круги под глазами. На самом деле, если бы столько силы, сколько Хёнрир уже отдал ее сыну, вытянуть из нее самой, Эрлин бы умерла, это выжало бы ее досуха.

– Он останется без руки, да? – тихо спрашивает она. Ей важно знать.

Хёнрир едва заметно вздыхает.

– Вам нужно понимать, леди Эрлин, я могу попытаться восстановить все сразу, не пытаясь сосредоточиться на самом важном, но плетение сети придется усилить… плотнее и глубже. И на это понадобится куда больше времени. В разы. За это время мои нити успеют прорасти в него, я и даже сам не уверен, что смогу полностью отпустить и вытащить все. Если прорастет слишком глубоко, то выдрать можно только снова ломая руку, возможно, ломая даже больше, чем сейчас. И тогда в этом никакого смысла. И раз уж стоит выбор между тем, чтобы потерять руку или потерять собственную волю, то я, пожалуй, предпочел бы остаться без руки.

Смотрит ей в глаза, очень внимательно, словно ждет ответа.

Она имеет право что-то решать? Хёнрир позволит решить ей?

А ведь все, что он говорит, касается и его самого. Кому знать, как не ему.

– Да, – тихо говорит Эрлин, хотя в горле встает ком. – Вы правы, лорд Хёнрир.

Он чуть заметно облизывает губы. Эрлин стоит так близко, что чувствует его тепло, его дыхание. Запах дубленой кожи, лошади и пота… у него волосы на висках мокрые, мелкие капельки на лбу – нелегко пришлось, и нужно отдать еще очень много.

– Знаете, – говорит Хенрир, – возможно, когда ваш сын подрастет, он справится и сам. Хель как-то отрастила себе новое ухо, которое отгрызла тварь. И даже два пальца на левой руке, которые потеряла в бою… правда новые пальцы почти не гнутся. Но, возможно, вашему сыну удастся большее.

Слезы наворачиваются на глаза, и Эрлин ничего не может с этим сделать.

– Спасибо вам, – говорит она.

– Пока рано благодарить, леди Эрлин, – говорит он. – Еще ничего не решилось. Вы идете, отдохните пока. Вон там, у костра, уже готовят ужин. Поешьте и поспите хорошенько, силы вам понадобятся.

– Эрлин… прости… – Свельг тихо подходит, обнимает ее сзади за плечи, пытается прижаться подбородком к ее щеке.

Она вытягивается в его руках, напрягаясь, отворачиваясь.

Не стоит.

– Эрлин? – зовет он.

Она качает головой. Это не обида, но она не может и не хочет говорить сейчас.

Свельг не отпускает, только нежно поглаживая ее, прося прощения.

– Я думаю, Хёнрир прав, – говорит он. – Мне действительно давно пора пройти ритуал, получить все права. Тогда я смог бы жениться на тебе.

Целует ее у виска.

Она зажмуривается, губы дрожат.

– Ну что ты, Эрлин? Плачешь, да? Ну, не надо… Все будет хорошо.

Не сейчас.

– Эрлин?

Свельг касается губами ее скулы, так безумно нежно, и потом еще, чуть ниже. Его руки обнимают ее.

Нет… сжимается сердце.

– Я назову его Бьярни, – говорит Эрлин, – он вырастет большой и сильный, как медведь.

Чувствует, как Свельг качает головой.

– Мы поженимся, и у нас будет много детей.

Эрлин не хочет много, она хочет этого.

– Отпусти, – говорит тихо, пытается освободиться из его объятий.

Он не отпускает.

– Что не так, маленькая? Ты все еще обижаешься на меня? Но я только сказал правду. То, что делает Хёнрир – не очень правильно и даже опасно. Иногда лучше позволить человеку умереть, чем опутать его своей сетью и подчинить волю. Это лишние страдания и для него и для окружающих. Хёнрир и сам должен бы понимать это.

– Отпусти, пожалуйста, – говорит Эрлин. – Я не обижаюсь. Мне просто нужно побыть одной.

Свельг лишь обнимает крепче.

– Я так скучал, Эрлин. Я так скучал без тебя… Мы же почти три месяца провели в Ивиле, в этой грязи, на морозе, пока взяли крепость. Всю зиму. Я всю зиму не был дома, Эрлин… я так устал. Это так выматывает, когда ждешь нападения каждую ночь, когда не знаешь – сможешь ли выжить, или завтра тебя убьют. Когда кругом кровь… Люди сходят с ума от крови, удержаться почти невозможно. Ты даже не представляешь, как это страшно… Когда твари постоянно рядом с тобой, в железных клетках, и ты чувствуешь эту вонь разложения почти непрерывно, она въедается… Ты видела, как дикие голодные твари рвут людей на части? Я до сих пор не могу спать… Эрлин, только мысли о тебе помогали мне выжить в этом кошмаре. Ты нужна мне…

Его теплые губы на ее коже, так требовательно… И по щеке уже катится слеза.

– Ну, что ты, Эрлин, не плачь. Ты же такая сильная, я всегда так восхищался тобой!

Она пытается не плакать, но не может… тихо, вздрагивая, закусив губу. Слишком много всего случилось сегодня, слишком страшно. Не так, как на войне, конечно, но для нее страшно все равно. Вся ее жизнь перевернулась, и как быть дальше – не понять.

– Эрлин, – он пытается развернуть ее к себе и поцеловать в губы.

Элин упирается ладонями в его грудь. Что ей делать?

Она трофей и пленница здесь, Хёнрир захватил ее и увез с собой. Какими бы не были его намерения, но сейчас она пленница. Пленница Хёнрира.

– Эрлин, ну, что ты?

– Отпусти, или я буду кричать, – твердо говорит она.

– Что? – он даже не верит.

– Отпусти меня, или я буду кричать, – повторяет она.

Обида и злость мгновенно вспыхивает в глазах Свельга. Он не привык, чтобы с ним так.

Отпускает, разжимает руки, окидывая ее презрительным взглядом.

– Как хочешь, – говорит холодно.

Эрлин уходит в сторону, садится у высокой, одинокой сосны. Далеко отходить не стоит, иначе решат еще, что она хочет сбежать. Но и подходить к костру не хочется тоже, иначе не избежать вопросов и лишних разговоров.

Здесь не вся армия, лишь небольшая часть, личная гвардия Хёнрира, они заняли небольшую поляну под лагерь.

Ужин готовится на костре.

Нет, она не голодна…

Эрлин сидит, обхватив колени руками… к ночи становится холодно. Она бы пошла спать, но придется делить постель со Свельгом… другого ей не предлагали.

Она видит, как Свельг сидит у костра, демонстративно не глядя в ее сторону, ест что-то горячее, так сладко пахнущее…

Она видит, как Хёнрир подходит, говорит о чем-то с братом, со своими людьми. Все так же, держа ребенка одной рукой. Чей-то плащ свернут и закинут у него на плече. Он протягивает миску, чтобы ему налили тоже, берет ложку, идет к Эрлин.

– Леди Эрлин, – говорит он, – я принес вам ужин, – протягивает, так легко и естественно, словно это самое обычное дело для главы Совета. – Тут бобы с мясом. Не самое изысканное блюдо, но лучше, чем ничего.