Маргарита Ардо - Дракон на передержке

Подслушивать нехорошо, – вспомнила я, – и подглядывать тоже.

Впрочем, на душе стало легче от того, что по крайней мере, показывать меня страшным королевским чудовищам ни вредная мадам Манена, ни Яри, ни тем более добряк Баулу не собираются. А ведь могли!

Я выдохнула с облегчением и отлипла от окна.

Тёплая ночь разливалась над долиной, даря новые, незнакомые ароматы. Горы вокруг нависали тёмными контурами, пели песни цикады и неизвестные мне ночные жуки световыми штрихами пронизывали синь. Над аллеей вдалеке занялась розовая дымка. Очень красиво!

За пределами столовой царил покой. Мне подумалось, что я ещё ни разу не видела парк ночью, но усталость взяла своё. Также крадучись, я направилась обратно к себе в комнату. Скользнула мимо холла и центрального выхода с площадкой и дорожками, на которых грустно вяли лепестки роз. Мне тоже стало грустно – такие чудесные цветы сложили головки ради подобных образин!

Я свернула за угол с мыслью о том, перерождаются ли растения. Уже не особо прячась, обогнула гигантскую гортензию с красочными даже в полутьме шарами соцветий и застыла. У подножия лестницы стояла полная, знакомая фигура в пятнистой шубе и шляпе с кроличьими ушами.

– Тсс, – предупредил мой вскрик Кроль, приложив палец к губам. – Если поднимешь шум, хуже будет.

Я сжала кулаки и опомнилась.

– Что вы тут делаете?! Что вам нужно?!

– Всё то же, что и прежде, – услуга.

Я вскипела от возмущения и повысила голос, забыв о собственном инкогнито.

– Ни с одним из королевских монстров я спать не буду! И не просите! – взвизгнула я вместо того, чтобы прозвучать грозно.

Кроль метнулся ко мне. Тёплая ладонь, пахнущая сеном, легла мне на губы. Я дёрнулась, толстяк прижал меня к горшку, с треском ломая ветви гортензии за спиной.

– Тихо! Я сказал, – прошипел негодяй мне на ухо. – Спать тебе с ними тебе как раз придётся, если услугу не выполнишь! И домой тогда точно не вернёшься!

Я сглотнула и попыталась его куснуть. Кроль убрал ладонь, но теперь схватил оба мои предплечья.

– Я буду кричать, – шепнула я, ужасно боясь, что меня на самом деле услышат.

– Кричи. Любая Лизинья в нашем мире – то ещё лакомство для мужчин-магов! – проворчал мне в лицо чуть ли не тыкаясь в лоб пипкой-носом со следами укуса толстяк. – Очень вкусное, очень сладкое. До сих пор развлекаться с Лизиньями был только удел высших членов королевского семейства. На улице Лизинью и не встретишь просто так – это особый экспорт из другого мира! Но если ты бросишься отсюда искать приключения, далеко не уйдёшь, милочка, имей в виду! В крайнем случае, по рукам, ну или… – он злобно засмеялся, отстранившись. – Наши маги падки на удовольствия! Особенно на незаконный десерт! Уж я-то знаю!

– Я требую вернуть меня домой! – ненавидяще проскрежетала я.

– Легко! Убей драконового ящера, – вдруг с совершенной серьёзностью выпалил Кроль.

– Что?!

– Убей того мерзкого, жалкого питомца, которого притащила к себе в комнату, и окажешься дома. Сразу! Не бойся, Гринпис тебя не накажет.

– Да вы шутите! Самое время! – шёпотом воскликнула я.

– Ничуть, – толстяк в шубе, пахнущий фермой, сжал мои предплечья до боли. Я дёрнулась, пытаясь высвободиться, а он посмотрел, прикусив нижнюю губу крепкими верхними зубами и добавил: – Не справишься ты, найдём другую. На Земле много жадных, молодых девиц. Однако в таком случае ты домой не вернёшься, будешь радовать нежной кожей, – он мотнул кроличьими ушами в сторону столовой, – тех благородных господ и их братьев.

Я вырвалась, оттолкнула негодяя и попятилась.

– Вы не посмеете!

Кроль усмехнулся и потёр пухлые руки:

– А ты проверь. – Затем грозно свёл брови и рявкнул: – Не выполнишь задание за десять дней, пеняй на себя!

У меня пот пробежал холодной струйкой между лопатками.

Кроль почесал рукой, как лапой, у себя за ухом и пробормотал:

– Вроде вышло страшно. Тебе же стало страшно, Лизинья?

Я облизнула пересохшие губы, лишившись дара речи от всего услышанного и от возмущения. Кроль поморщился, присматриваясь ко мне.

– Стало. Вот и чудненько! Умертвить гадёныша разрешается любым способом! У тебя десять дней!

Кроль щёлкнул пальцами, со вспышкой свернулся в крошечный клочок меха в воздухе и исчез. А я широко открыла рот и попыталась глотнуть воздуха. Получалось как-то не очень…

Я растерянно взглянула на то место, где только что стоял Кроль, затем вверх – на дверь комнаты, в которой спал Кусь. Моё сердце сжалось.

С центрального входа раздались голоса. Затем грянули фанфары, литавры и гонги, а я бросилась в парк, потому что душа моя разрывалась на части.

Как это возможно? Как могло такое случиться со мной?! Я же никогда, никого, ни пальцем!

Я даже рыбу живую, которую купила однажды с машины, домой принесла, в глаза взглянула и… повезла в полиэтиленовом пакете с водой на набережную – в реку выпускать. Толстолобик сначала притворился мёртвым, но в воде перевернулся брюшком вниз, зыркнул на меня, как на сумасшедшую, и уплыл подальше, пока я не передумала.

Это у нас семейное. Папа, даром, что моряк и весьма бравый, пошёл однажды с друзьями на охоту. Через день приехал с неё бледный и заявил: «Ну всё, больше я туда ни ногой!» Его товарищи, дядя Слава и Антон потом смеялись и нам с мамой рассказывали: папа к костру принёс тушку зайца с завязанными носовым платком глазами. Все опешили: «Что ты делал с животиной?» А оказывается, папа зайца подстрелил, но не убил, а только ранил. И тот так пищал жалостливо и так смотрел, что и добить надо было, чтоб не мучился, но мочи не было. Вот папа и достал платочек, чтобы доделать своё чёрное дело. Но потом мне рассказывал с прискорбием: умирать буду, а не забуду, как тот заяц верещал!

На следующий день папа продал винтовку. А нашу охотничью спаниельку Лизочку папа на охоту и не брал. Жалко ему было собачку: запачкается, влезет куда-нибудь или зверь обидит. Так наша Лизочка и бегала по двору, собирая пузом все лужи, счастливая, с развевающимися в разные стороны ушами. Она прожила с нами долгую, хорошую собачью жизнь. С неё моя любовь к четвероногим и началась.

Я снова взглянула в сторону своей комнаты, в горлу подкатил ком. И я промчалась по дорожкам под деревьями курасу подальше в темноту, в парк, откуда доносился стрекот и звуки, издаваемые животными в разных зонах. От некоторых было не по себе, но я бежала стремглав и рыдала.

Не могу я сейчас Кусю в глаза смотреть! И думать о предложенном тоже не могу! Но и оказаться игрушкой для жутких принцев – хуже судьбы не придумаешь!

Ну, скажите, скажите, люди, Боги, духи и все высшие силы: разве можно ставить перед человеком такие невыполнимые условия?! Я же с ума сойду! – плакала я, размазывая слёзы по щекам, в голос, пока не споткнулась перед кустами с розовым ореолом.