Анастасия Вихарева - Когда у Золушки критические дни

Вся наша группа, включая преподавателя, умирая от смеха, лежала под столом. У преподавателя был еще и чисто научный интерес, он проделывал пасы руками, пытаясь на расстоянии поэкспериментировать с огненными фигурками.

Не знаю, наверное, только мне пришло в голову проверить спустя время, что стало с теми пнями и бревнами, которые нам завозили на полигон для практических занятий. Я не поверил глазам! Они укоренились и дали свежие ростки!

А ее миниатюрная форма радужного дракончика, в половину меньше формы ее сверстников, сияющего на солнце, как граненный алмаз? Она словно воробушек сновала между парящим клином драконов своих одногруппников, пытаясь найти себе место в строю.

Нет, она не плакала, но по ее лицу, по ее расстроенному виду, по тому, как она старается уединиться, было заметно, что она очень переживала, а я даже не мог подойти, чтобы ее утешить, за каждым моим шагом следили тысячи глаз – и очень опасных глаз. Но все же, однажды я смог приблизиться настолько, чтобы рассмотреть ее – и потерять голову окончательно. Точеная фигурка, остро торчавшие плечики, огромные синие глаза, русые волосы, собранные в косу, вздернутый курносый нос, ямочки на щеках, соблазнительно опухшие от прикусываний губки, простенькое платье без украшений.

И ее запах… Весенний запах подснежников и чего-то еще. Меня повело, словно я опьянел.

Это была она – моя половинка.

Я уже не помню, как прибежал во дворец, схватил магический хрустальный шар, заставив его показать мне воробушка. Ее имя узнал мой друг и брат Денир, расспросив ее сокурсников, второй брат Варт, проследил до ее дома, узнав, где она живет.

Впервые в жизни во мне проснулись две ипостаси одновременно: хотелось по-драконьи утащить ее в пещеру и спрятать ото всех, чтобы только одному мне любоваться моим сокровищем, и, как демону–искусителю, хотелось залюбить ее до смерти, заласкать и заполнить собой все ее пространство. Но я даже взглянуть на нее не мог себе позволить. Во-первых, она была несовершеннолетней драконницей, во-вторых, ради ее же безопасности: любой мой взгляд в ее сторону мог спровоцировать войну, когда ее начнут убирать, как соперницу.

Вечерами я убаюкивал ее через магический кристалл, а после терзал себя полночи, вспоминая ее сладкие губы, огромные синие глаза, впивался зубами в подушку, представляя, как мои руки скользят по ее хрупкому телу, прижимая к себе, как я вхожу в ее лоно, заставляя стонать от удовольствия. А утром, лишь только солнце касалось подушки, удивляя родителей и приближенных, вскакивал и несся в Академию, чтобы не пропустить момент, когда она легко, стуча каблучками по каменным плитам, войдет на территорию Академии. Стоял с друзьями чуть в стороне от дорожки, еще на подходе наслаждаясь ее неповторимым ароматом. На переменах искал взглядом в стайках девушек, толпившихся во дворе, и расстраивался, когда не находил ее, пока однажды не заметил, как она сидит на окне, читая книгу.

С тех пор это окно стало мне родным…

Два года…

Еще месяц – и я, наконец, смогу открыть ей свое сердце.

Но сегодня я хотел разобраться, почему ее родители с такой безответственностью относятся к своей дочери. Иногда я ненавидел их. Когда я увидел, как она тащит неподъемное ведро с водой по крутым ступеням, чаша терпения переполнилась. Складывалось впечатление, что ее готовят в служанки. Ей доставались обноски после сестер, она готовила, стирала, убирала, как простолюдинка, у нее не было друзей из семей драконов, все ее друзья – люди и саламандры, и ее постоянно за что-то наказывали. При этом ее родители не были бедны, имея и замок, и угодья, и крестьян, но их не волновало, что дочь прячется от всех, словно дикий зверек.

Заметив нас, мой воробушек испуганно вскинулся, а меня опять накрыло с головой: стою рядом, чувствую ее дыхание, наслаждаюсь запахом, могу даже протянуть руку и откинуть с лица выбившуюся прядь русых волос. И тону в ее испугано распахнутых глазах, словно в синих бездонных озерах.

Забрал у нее это проклятое ведро, передал Варту. Вызвался помочь – тащи!

Похоже, мой воробушек потерял дар речи.

Краснеет…

Ага, да я тебе нравлюсь, малышка! Сердцу становятся жарко.

Что, наказание… Десять ведер?! Они что, с ума сошли? Вот оно что, мачеха…

Мачеха стоит на балконе, наблюдая за нами. Мой и Варта драконы имеют характерную королевскую расцветку, а с нами рогатый и крылатый монстр-демон. Сложно не узнать королевского сына и его спутников. Сейчас побежит за дочерями, чтобы представить мне. Одно и то же, где бы я ни появился – это мой крест.

– И часто тебя наказывают? – мой воробушек так напуган, что боится дышать.

Шесть этажей вверх…

Еще и отмыть?!

Взгляд воробушка скользнул по мне, задержался на груди и животе, она едва заметно облизнулась, зрачки расширились., на щеках заиграл румянец.

Смотри, смотри, милашка, скоро это все будет твоим!

От этой мысли все напряглась, в штанах тоже. До нестерпимо и сладко ноющей боли в определенном месте. Хочется прижать ее к себе, сорвать эту простенькую рубашку, впиться губами в розовые губы, прижать ладони к округлым упругим грудям.

Интересно, какие у нее соски, темные или светлые?

Не могу ни о чем думать…

Пытаюсь сосредоточиться и подавить желание. Иду за ней, а взгляд упирается в затылочную горбинку, скользит вдоль позвоночника и опускается чуть ниже. Под рубашкой не видно, но воображение прорисовывает картину, как будто я же отправил эту поношенную рубашку в огонь. Знаю, матушка подглядывает сейчас, посмеивается, но, если я сделаю хоть одно неверное движение, угрозу выполнит – воробушка до отбора я точно не увижу. Мысленно молюсь всем богам: споткнись, ну споткнись же! Готов даже сделать подножку, чтобы воробушек упал в мои руки. Сейчас, когда Золушка так близко, мне трудно сдерживать их.

И, о, чудо, Золушка оборачивается, нога скользит по мокрой каменной ступеньке с пробивающейся между плиткой травой. Как коршун, жадно хватаю свое сокровище за руку.

Господи, какая у нее нежная кожа! Палец скользит, словно по азиракскому атласу. Наконец-то моя рука обнимает ее сбоку за тонкую талию, другой рукой крепко держу за локоть, в штанах становится тесно и больно от перевозбуждения. Судорожно сглатываю слюну, представив, как мой язык раздвинул ее губки, скользнув за жемчужно-белые зубки.

Денир за нами понимающе посмеивается.

Оборачиваюсь, угрожающе сдвинув брови. Тебя еще не хватает подсматривать, иди вперед, придурок! И пропускаю его, попридержав воробушка. И в этот момент как бы невзначай опускаю руку с талии на бедро.

Мм, какие упругие бедра! Воображение рисует картины, от которых хочется стонать.

Золушка краснеет, отодвинув мою руку.