Анастасия Зарецкая - Когда-нибудь никогда

Мимо проносились низкие деревянные домишки, березы с голыми ветками и провода. Силуэты казались размытыми не столько от подтаявшего снега, сползающего сейчас со стекол, сколько от скорости.

Поезд, в который я села около часа назад, спешил приблизить меня к дому.

В мыслях я так и называла это место – дом, сколько бы ни пыталась убедить себя, что дом у меня отобрали ещё прошлой осенью и что с тех самых пор я ни от кого – и ни от чего – не завишу.

Возвращаюсь домой – и все тут. Спустя пять месяцев расставания.

Дом.

Ну какой же это дом, если никто даже и представить не может, что я вдруг возьму и вернусь? Какой же это дом, если никто, ни один человек моего большого города не смотрит сейчас в окно, дожидаясь, когда же я сообщу, что прибыла?

Пять месяцев.

А ощущение такое, будто я и не уезжала вовсе. Будто уснула, и сон оказался томительно долгим. Но вот пришло время рассвета – из-за горизонта появляются первые солнечные лучи, такие пронзительные, что даже толстые матовые стекла им не мешают. Они скользят по лицу, щекочут кожу и приближаются к глазам. Вот-вот затрепещут ресницы, и я наконец-то проснусь…

Кто-то прошел мимо, заставив меня встрепенуться.

На самом деле, стремительно приближался темный зимний вечер, а не рассвет или что-нибудь такое же поэтичное.

Вагон был заполнен лишь на две трети. Место надо мной пустовало, напротив спала женщина лет тридцати, обняв пятилетнего ребенка, над ней, на верхнем месте, устроился мужчина с тронутыми сединой черными волосами.

Было тихо.

Только перешептывался кто-то в соседнем отсеке и раздавалось посапывание.

А я не смогла бы уснуть, даже если бы захотела.

Впереди меня ждало ещё почти одиннадцать часов пути, и вернусь я в свой город слишком ранним утром, когда не ходят никакие автобусы (а я не настолько богата, чтобы ездить на такси). Не знаю, куда пойду дальше. Скорее всего, пару часов придется посидеть на вокзале. Я давно не была на вокзале моего города, хотя все ещё помню некоторые события, с ним связанные.

В их числе и наш последний разговор с Ярославом, белым магом. Однажды он помог мне справиться с нечистью, а после обещал спасти, но не успел сдержать свое слово.

Да, наш самый последний разговор.

Если не брать в счет письмо – точку, поставленную мной и оставшуюся без ответа. Хотя, в общем-то, если бы Яр захотел, он бы придумал, как передать мне свое чрезвычайно важное мнение. Но, раз я больше ничего от него не услышала, значит, сказать Яру было нечего.

Как сейчас помню.

Я села за это письмо, едва вернувшись с вокзала, и почувствовала невероятное облегчение, когда вложила его в магпочту, прежде чем сменить название своего ящика.

Облегчение – и неожиданное одиночество.

Но я быстро отогнала его прочь.

Тогда, в тот день октября, я окончательно осталась одна, но я все ещё была ученицей своей тети и отца, и я собиралась воспользоваться этим сполна.

Так происходит всегда: теряя одно, мы обретаем другое.

И время, которое я прежде тратила на общение и глупости, я могла теперь тратить на то, чтобы совершенствовать себя – и свою магию.

Не было теперь Яра.

Хотя мне несколько раз, особенно в начале, казалось, будто я вижу его силуэт в толпе. Но я всегда ошибалась. Да и не мог Яр находиться в моем городе, в самом деле. Как-никак, он переехал. К семье – отцу и сестре. В другой универ. К другим людям. И ведьмам, которых приходится спасать.

И Влада тоже не было.

Точнее, он до сих пор жил не так далеко от квартиры моего отца, но не пытался как-либо со мной связаться, а я тем более не искала с ним встреч. Мы, кажется, предельно ясно изъяснились друг перед другом: я, по мнению Влада, постоянно его обманывала, а он не водится с лжецами.

Зато, когда на землю опустился первый снег – а случилось это, справедливости ради, уже в конце октября (так этот снег и не растаял), я случайно услышала от закадычной Викиной подружки, Леры, радостную новость: тот самый высокий черноволосый мальчик, рядом с которым Вика была пару раз замечена, наконец-то официально предложил Вике стать его девушкой.

И никто (кроме, пожалуй, самой Вики) на самом деле не знал, что волосы у Влада не черные, а темно-русые, особенно когда их подсвечивает солнце.

Ну и, конечно, даже Вика не могла догадаться, что я сама порекомендовала ее Владу. Исполнила давнюю мечту своей ни то приятельницы, ни то соперницы.

Их пару я в толпе точно видела.

Однажды, под новый год. Возвращалась от тети, Натальи, – теперь они вместе с Виктором, Пашкиным отцом, жили в городской квартире. В ту встречу тетя объясняла мне принцип такой процедуры, как очищение души от проклятия. Вещь это нудная и запутанная, требующая невероятной аккуратности, большой усидчивости и неплохих энергетических затрат… а у нас, черных, нашей энергией – ограниченным потоком магии – служат души. Насылать такие проклятья я научилась ещё года три назад, но поставить кляксу на белый лист гораздо легче, чем потом ее оттуда вывести. Для кляксы, в общем-то, иной раз и магии не нужно – хватит злого слова. Но в обратную сторону это не работает, как бы ни хотелось верить в добро и справедливость.

Время было позднее – после занятия я немного пообщалась с Пашей, ответственно посещающим подготовительную группу детского сада, и перекинулась парой слов с Виктором лишь потому, что он все ещё был Пашкиным отцом.

Впрочем, вполне возможно, что этот белый – на самом деле не такой плохой, каким я пытаюсь его видеть (потому что есть среди белых некоторые таланты), хотя и хранит в себе много тайн. Но тем самым осенним днем, когда по моей вине погибло два, в первую очередь, человека, я пообещала себе, что больше не буду ни к кому привязываться. А предыдущие связи постараюсь свести к минимуму.

Тем чудесным снежным вечером Влад и Вика – какое красивое сочетание имен! – шли по другую сторону дороги, по просторному, хорошо освещенному тротуару. У Влада была новая куртка, делающая его шире в плечах, а у Вики – чудесные кудри волос, теперь шоколадных. Они держались за руки и беседовали о чем-то со всей милостью, на которую, кажется, в принципе были способны. И не заметили меня.

Не люблю таких людей.

Я сама такая, а потому не люблю особенно.

Зачем нужно было придумывать столько слов, если вот к чему все свелось в итоге? Если уже через месяц Влад напрочь забыл одну великую любовь и нашел другую?

Возможно, я и в самом деле ревновала. Но при этом прекрасно осознавала, что разрушила все сама. Впрочем, даже хорошо, что я успела подарить Владу только свой первый поцелуй, но не свою душу.

Вскоре я забыла о них думать – некрасиво подглядывать за чужим счастьем.