Наталья Демьяненко - На острове Милены

– Не сомневаюсь, ответила Вера Андреевна. Ваш класс какой-то особенный. Вы даже списывать друг у друга толком не умеете. За всеми другими только и следи, а у вас это дело почему-то совсем не отлажено.

– Мы стараемся учиться честно, – отозвалась Вульская.

– Похвально, – усмехнулась Вера Андреевна.

Бывает молодые педагоги, что называется, косят под «своих в доску». Дескать, я свой, меня бояться не надо. Но "свой" очень быстро начинает понимать, что при таком раскладе ученики на счёт "раз" садятся на шею и попросту перестают воспринимать педагога всерьёз. Тогда наступает время для другой крайности. Надеваются ежовые рукавицы. Ребята, которых вдруг начали «строить», демонстрируют решительное сопротивление. Связь учитель – ученики рвётся навсегда.

Вера Андреевна не была вчерашней студенткой пединститута. Ни под кого не косила. С ней можно было поговорить, посмеяться, но зарываться никому не позволялось. Поэтому Веру Андреевну мы не просто уважали – любили.

– Слушайте, бездарный народ! – подал голос Степан Горшин, лишь только за математичкой закрылась дверь, – я уязвлён в лучших чувствах. Как, вы даже списать друг у друга не можете?

А давайте этой контрольной вернём Вере веру… – кто-то в классе засмеялся, а Стёпа продолжал, – веру в любимых учеников. Маша, сможешь достать карточки с заданиями контрольной?

– Легко, – откликнулась бойкая Маша Фёдорова, – Я видела, Вера часто раскладывает карточки на своём столе.

В один из дней брат как всегда привёз меня в школу. Я, попрощавшись с Гришей до вечера, поднялась на третий этаж, Длинный коридор, в самом его конце наш класс. Открываю дверь.

– Привет всем,

– О, ты уже пришла? – зазвучал на этот раз розовый голос моей подруги.

– А у нас тут новость. Машка достала карточки с заданиями контрольной. Мы всё переписали и уже вернули карточки Вере в кабинет…

Послышался звук открывающейся двери. Шаги.

– Кто-то пришёл?

– Да, это я.

Вульская.

Плевать на неё.

– Ну и как задания?

– Стёпа с Юлей всё решили. Там два варианта. Каждый переписывает оба на всякий случай, а на контрольной просто списываем в тетрадь решение своего.

– Представляю, как Вера упадёт. Весь класс напишет на пятёрки.

– Да она, конечно, догадается, что что-то не так, но зато не будет говорить, что мы даже списать не способны.

– Барсова и Кравчук! Извините, конечно, что я вмешиваюсь в ваши разговоры.

Нет, что там ни говори, а голос у Вульской красивый.

– У нас есть имена.

– Спасибо, Наташа, я в курсе. Я только хочу сказать, что участвовать в ваших планах не намерена.

– То есть, ты не будешь пользоваться уже решёнными заданиями? – уточнила я.

– Разумеется, нет.

– Да и фиг с тобой. Кто бы сомневался, – подруга моя явно начинала злиться, – решай сама. Надеюсь, ты не собираешься предупреждать Веру?

До ответа Вульская не снизошла.

В тот же день выяснилось, что на контрольной будет присутствовать завуч.

Вера Андреевна казалась расстроенной. Ещё бы. Кому приятно, когда начальство стоит над душой. Но такое бывает, и мы особенно не напрягались. Одно дело ломать голову над неудобоваримой задачей, другое – просто аккуратненько переписать решение.

Урок начался. Завуч школы, Нина Ивановна, пришла, как и обещала. У Нины Ивановны голос был серый с металлическим отливом.

– Надеюсь, все готовы к предстоящей контрольной по алгебре?

– Мгм.

– Готовы.

– Да чего там, готовы, – ответили несколько человек.

Я молчала. Что-то тревожное шевельнулось в душе, хотя никакого Знания не было и в помине. Что ж, тревога перед контрольной – дело обычное.

Вера Андреевна раздала нам карточки. Мне достался первый вариант заданий.

Я пошарила рукой у себя в парте. Вот моя заветная шпаргалочка. Сейчас спокойно буду переписывать то, что нарешали наши замечательные математики Стёпа и Юля.

– Кому что непонятно в заданиях? – произнесла математичка дежурную фразу, – спрашивайте, пока не начали писать.

Мы ответили дружным «нет». Всем всё понятно.

– Ну, смотрите.

А чего смотреть? Алгебраические гении ни у кого из нас сомнения не вызывали.

И тут задвигался стул в ряду возле окна. Белое сияние ангельского голоса накрыло класс.

– У меня не вопрос. У меня предупреждение.

– Что случилось, Марина – холодно спросила Вера Андреевна. В отличие от других учителей, она никогда не обращалась к нам по фамилии. Вульскую она недолюбливала. Мы чувствовали это, хотя, конечно, антипатию свою учительница старалась не афишировать.

– О чём ты хочешь предупредить?

– О том, что сейчас все, кроме меня, приготовились списывать решения заданий с приготовленных шпаргалок. Я не хочу ябедничать за глаза. Это было бы подло. Я говорю при всех. Мало того, я заранее довела до сведения своих одноклассниц, Кравчук и Барсовой, что в некрасивых замыслах участвовать не буду.

Она вещала как диктор по телевизору. Если бы я плохо её знала, подумала бы, что текст речи был заранее подготовлен и тщательно выучен. Ни одной запинки.

– Я знаю, – продолжала Вульская, – ребята будут на меня обижены, но решила, что преподнести подобный урок необходимо для их же блага. Каждому человеку нужно знать, что поощрение всегда должно быть заслуженным. Иначе оно не имеет смысла.

Если бы не было завуча, Вера Андреевна так или иначе замыла бы эту историю. Поругала бы для вида, поменяла бы задания.

При сложившихся обстоятельствах двойки за контрольную получили все поголовно. Нет, вру, конечно. За исключением Вульской.

Несладко пришлось особенно тем, у кого по математике обычно были хорошие отметки.

Наташка, захлебываясь от рыданий, орала на меня:

– Где было твоё идиотское Знание? Что, что я буду делать с тройкой в четверти?

Ты-то сама худо-бедно на массажиста и так пройдёшь, а я в университет хочу.

– Да я-то тут при чём? Ты же знаешь, – это от меня не зависит.

– Тогда для чего и кому оно вообще нужно?

Я не знаю, кому моё Знание вообще нужно, не знаю и для чего. Почему иногда оно приходит, а иногда нет. Да и в этом ли дело?

Сегодня я пришла, как обычно, в школу, Гриша проводил меня до вестибюля, чмокнул в щёку. И тут раздался голос Вульской:

– Здравствуй, Милена!

В этот момент меня накрыло Знание. В конце этой недели эта самая Вульская, противно правильная и честная, ненавидимая всем классом, трагически погибнет.

Мы уже взрослые: 15-16 лет. Поэтому почти все приезжают в школу и уезжают домой сами. Поскольку у нас интернат и за нас отвечают воспитатели, для проформы родители пишут соответствующую бумагу, которая даёт воспитателю право отпускать учеников из школы без контроля. Моя мама такую цидулину не давала. Меня и привозит и забирает брат. Кажется, из-за этого одноклассники слегка меня презирают, но я не комплексую. Мне нравится ездить с Гришей в машине, пахнущей дорогим парфюмом. Нравится забросить сумку с тетрадками на заднее сидение, пристёгиваться ремнём безопасности и болтать не умолкая о пережитом дне.