Марина Ефиминюк - Между двумя мирами. Школа выживания

– Ты хоть представляешь, как напугал меня на площади? – выпалила я, когда переборола первое удивление. – Сейчас все хорошо?

– Да, – согласился он. – Теперь все хорошо.

Неожиданно он протянул руку и осторожно заправил мне за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Костяшки пальцев были разбиты, как после яростной драки. А когда полы пиджака разошлись, то я, сама того не желая, заметила, что рубашку пятнали бурые кляксы.

– Не ранили? – тихо спросила я, надеясь, что никто из пассажиров, обмахивающих взопревшие лица веерами, не прислушивался к нашему разговору.

– Нет, – едва слышно отозвался он, давая понять, что кровь не его. Оставалось надеяться, что в газетных листах сегодня не будет новости о том, что в центре города нашли труп.

– Поедем ко мне?

Мы оба знали, что мне надо было схватить сумку под мышку, затянуть потуже ремешки сандалий и с визгом броситься наутек от темного колдуна, чтобы он никогда и ни за что не сумел узнать мой адрес.

– И часто ты приглашаешь в гости плохо знакомых мужчин?

– Ты станешь первым, – пошутила я. Рой поперхнулся, а у меня появилось подленькое чувство, что прямо сейчас он сам захотел затянуть потуже шнурки на ботинках и выскочить на первой же остановке.

К счастью, он не стал задавать вопросов, отчего теветская адептка прониклась неожиданным доверием к почти незнакомому абрисскому ведуну. Не ответишь же, что-то вроде «потому что ты, Рой, загадочный парень с колечком в губе, от вида которого у меня сносит крышу».

Квартал Каменных горгулий получил свое название из-за исполинского размера изваяний оскаленных чудовищ, стоявших по обе стороны от въездных ворот. Прогрохотав по старому мосту, под который в прошлый раз мы переместились из Абриса, омнибус остановился. Немногочисленные пассажиры высыпали из него. Рой подал мне руку, помогая спуститься с высокой ступеньки, и после душного салона с липким воздухом показалось, что на улице царила прохлада.

Не сговариваясь, мы проигнорировали извозчиков и прошли под величественной аркой в тихий квартал каменных особнячков, черепичных крыш и цветущих садов. Неспешно прогулялись по широкой улице, повернули в проулок, ведущий к моему дому. Мысль о том, что, наверное, со стороны мы напоминали влюбленную парочку, странно волновала.

Калитка открылась с протяжным скрипом, и мне почему-то стало ужасно неловко.

– Ее надо смазать. Проходи.

У тропинки росли розы, давно переставшие цвести, зато цепко хватавшие колючками за одежду и попортившие мне не одну шаль. На веранде стояли качели со скомканным пледом и забытым с вечера любовным романом. На веревке между шестами болтались пересохшие на солнце простыни.

Сунув руки в карманы, Рой задумчиво рассматривал неухоженный сад, заросший кустами одичавшей малины, пустующий второй этаж с темными окнами без занавесок и облупившимися наличниками. Сбоку к дому прилипла деревянная лестница с высокими ступеньками, даже на вид не слишком-то надежная.

– Наверху никто не живет, мы с папой только первый этаж снимаем, – пояснила я, доставая из-под глиняного горшка с крючком засохшей астры ключи от входной двери.

– Нестрашно одной оставаться? – спросил Рой.

– Я привыкла, да и защитник из моего отца весьма сомнительный. Не подумай, будто я плохо о нем думаю, – тут же оговорилась, отпирая дверь. – Папа у меня замечательный, но он профессор истории со всеми вытекающими.

– Никаких охранных рун? – удивился темный ведун.

– Ты каждый день пробуждаешь руны? – пошире открывая дверь, полюбопытствовала я. – Или как там у вас называется?

– Мы зажигаем руны, – объяснил он и, входя следом за мной в дом, вдруг произнес: – Последний год я живу в общежитии.

– А семья?

– Без семьи.

Рой осматривал большую кухню цепким, изучающим взглядом. Посуду на открытой деревянной полке, прокопченный чайник на потухшем очаге, оставленную мною кружку с недопитым мятным отваром, книжку об устройстве экипажей, заложенную самописным пером.

– Проходи. Можешь не разуваться, – тут же предупредила я и, как будто походя, схватила ночную сорочку, брошенную Крис на спинку стула. – Знаю, что у вас не принято.

– Изучаешь традиции Абриса, Лера? – насмешливо уточнил он, сделав вид, что не заметил, как я нервно сминаю несчастную тряпку в руках, не зная, куда ее припрятать.

– Обязательный курс лекций в университете. Ты хорошо говоришь по-теветски, – заметила я, запихивая скомканную рубашку на полку с полотенцами. – Зубрил или какую-то специальную руну наносили?

– Не то чтобы зубрил… У меня оказались способности к изучению языка. Ну и учительские розги помогали.

На некоторое время между нами воцарилось неловкое молчание. Рой разглядывал наш семейный портрет на стене. Его нарисовали практически перед смертью мамы. Она умирала медленно, от страшной болезни дарстинный свет выжигал ее изнутри. Хотя портретист постарался добавить изможденному лицу толику румянца, в глазах все равно застыла смертельная тоска человека, смирившегося с неизбежной развязкой.

– Ты похожа на мать, – наконец произнес он.

– Такая же бледная?

– Такая же красивая. – Рой бросил в мою сторону быстрый взгляд.

У меня запылали щеки. Испытывая страшную неловкость, я указала на закрытую дверь в банную комнату.

– Купальня там. Принесу что-нибудь переодеться.

Вытащив из отцовского комода льняную рубаху со шнуровкой на вороте, я подошла к купальне и уже занесла руку, чтобы постучаться, как дверь стала сама собой открываться от сквозняка. Щель ширилась, и я замерла, не пытаясь ее закрыть. По пояс обнаженный Рой осторожно промакивал сложенной салфеткой порез на боку. На белой махровой ткани оставались кровавые следы. На сильных руках с прожилками вен не было ни одной татуировки, как будто их заставили отмыть перед ссылкой в Тевет.

– А говорил, что тебя не ранили, – ошарашенно вымолвила я, на самом деле разглядывая крепкое, мускулистое тело, а вовсе не рану.

– Это просто царапина, – оглянулся он. – Если бы не перекрыли магию, давно бы затянулась. Есть чем перевязать?

Я решительно вошла в купальню, повесила сменную рубашку на крючок и, стараясь игнорировать вид полуголого парня со скульптурным торсом, принялась нервно перебирать баночки в корзине с притирками. Тишина наполнилась истеричным звяканьем.

– Ты спокойно реагируешь, – тихо заметил он.

– А мне с истошными криками броситься наутек? – пошутила я.

– Не спросишь, что случилось?

Хотя десятки вопросов были готовы сорваться с языка, задавать их не имело смысла, вряд ли мне дали бы правдивые ответы. Вынуждать нового знакомого врать было бесчеловечно.

– А стоит ли? – с нарочитым спокойствием отозвалась я. – Вопрос в доверии. Плохой человек не станет вытаскивать из неприятностей совершенно незнакомую девчонку. Согласись? Так что я тебя доверяю, Рой.