Регина Птица - Звёздная пыль

Второй конвой она тоже миновала без проблем, и, только ступив в комнату, замерла, оглядываясь кругом. Некогда богато отделанная по моде прошлых десятилетий, она теперь так же запустела, как и всё крыло. Никто не собирался церемониться с супругом предательницы, и Кэйтрин тоже не испытывала к нему сочувствия. «Война есть война, – твёрдо усвоила она уже давно, – здесь или ты, или тебя».

Но не старомодные потускневшие гобелены и не пыльный бархат портьер поразили её, а то, что все полки, ниши, столики и тумбы были абсолютно пусты. Как будто неведомый распорядитель приказал вынести отсюда всё, что мог бы взять в руки герцог Вирэнэ. «Всё, чем он мог бы навредить себе», – поправилась она.

Самого северянина тоже было не видать. И только расслышав из-за перегородки негромкий плеск воды, Кэйтрин догадалась, где следует его искать.

Медленно, будто во сне, она двинулась вперёд и бесшумно приоткрыла дверь.

Северянин уже куда меньше походил на то измученное существо, что увидела Кэйтрин не так давно во дворце. Он сидел в мраморной ванне, почти по плечи погружённый в неё, а паж из дворцовой прислуги расчёсывал гребнем его чёрные волосы. Прямые и гладкие, они ниспадали почти что до самого пола, а кое-где влажными прядками прилипали к плечам.

У северянина были широкие скулы и маленький подбородок, делавшие слегка непривычным его лицо. Кэйтрин видела его с правого бока и, несмотря на лёгкую неправильность, вынуждена была признать, что это лицо можно назвать красивым. Нос смотрел немного кверху, а губы были бледными и потрескались, но это не слишком его портило.

Кэйтрин успела отметить ещё и тонкое, как у лесного фэйри, чуть заострённое плечо, от которого вниз к пояснице тянулся уродливый алый рубец.

В следующее мгновение северянин резко повернулся.

– Кто здесь? – крикнул он отчаянно и зло. Раздался всплеск, и вместо того, чтобы скрыться с глаз, герцог вскочил в полный рост, так что теперь Кэйтрин видела его целиком: впалый живот, алые бусинки сосков и тут же прикрытый ладонью обмякший член.

Задержав взгляд на последнем, Кэйтрин приподняла бровь. Несмотря на ещё один едва заживший шрам, пробегавший по животу наискосок, и изрядную ссадину, уродовавшую лицо северянина, Кэйтрин не могла не оценить его внешний вид.

Стройный, в отличии от большинства солдат, которым она привыкла отдавать приказы, и сосем ещё молодой. Но дерзкий – даже сейчас.

– Мне приказано вас проведать, – ляпнула Кэйтрин первое, что пришло на ум, и ещё раз обвела взглядом фигуру, стоявшую перед ней.

– Керве! – крикнул северянин и тут только, будто опомнившись, посмотрел на пажа, замершего с гребнем в руках, и обмяк. – Не знаю, как тебя… – отчаянно пробормотал он.

Догадавшись, чего пытается добиться пленник, Кэйтрин отстегнула украшенный мехом плащ и, прежде чем пленник снова осел в воду без сил, закутала юного герцога в него.

– Прошу прощения, – негромко сказала Кэйтрин, когда северянин, таким образом, оказался почти что прижат к её груди, – я не хотела вас смутить.

Северянин стиснул зубы. Кэйтрин видела, как страх и ненависть борются на его лице.

– Отойдите, – процедил он, – кто вы такая? Кто вас пустил? Императрица обещала мне покой!

Кэйтрин фыркнула и покачала головой. Улыбка коснулась её губ.

– Боюсь, не от меня.

Северянин молчал и смотрел всё так же затравлено и зло, но вырваться не пытался, и Кэйтрин вдруг захотелось его поцеловать.

«Так», – одёрнула она себя и вместо этого, лишь глубоко вдохнув запах волос северянина, пропитавшихся ароматическими маслами, резко отпустила его.

– Я – поверенная императрицы, – повторила она, с разочарованием прерывая контакт их тел, – меня прислали узнать, не требуется ли вам что-нибудь.

Северянин молчал, будто язык проглотил.

– Видимо, всё хорошо и без меня, – констатировала Кэйтрин и развернулась к двери, чтобы уйти.

– Верните моего слугу! – прилетело ей в спину, и Кэйтрин, замерев на пороге, обернулась через плечо.

За эти несколько мгновений северянин уже почти совладал с собой, и теперь на лице его читался приказ.

– Его зовут Керве Эрлансен. Неприемлемо, чтобы мне прислуживал кто-то, кроме него.

Кэйтрин подняла бровь.

– Я передам Императрице, – бросила она, – если будете хорошо себя вести.

Индрэ так и стоял, глядя бесцеремонной незнакомке вслед и все еще ощущая обжигающие прикосновения её рук на своём плече.

– Оближи.

Индрэ знал, что есть вещи, с которыми лучше не спорить. Он стоял на коленях у ног Рудены. Руки были скрещены за спиной.

Хлёсткая пощёчина прошлась по лицу.

– Ты не слышал приказ?

Не дожидаясь следующего удара, Индрэ наклонился и принялся выполнять.

К горлу подступала тошнота.

Он не знал, кого ненавидит сильнее – Рудэну, за то, что та имеет власть над ним, или себя самого – за то, что позволяет ей иметь такую власть.

По законам северных краёв семья принадлежит женщине. В её власти находятся все супруги, независимо от старшинства. Никто не станет вмешиваться в дела, которые творятся между мужем и женой.

Днём он, сын правителя, проигравшего войну, мог носить имя герцога Северных земель, но, когда наступала ночь, и в дворцовых покоях закрывалась последняя дверь, никакая стража не могла бы ему помочь.

Для наместницы Остерайха, принцессы Рудэны, он был не более чем рабом.

Так было уже настолько давно, что иногда Индрэ казалось, что так было всегда.

Он старательно выполнял приказ, пока Рудэна не поставила одну ногу на стоявший сбоку сундук.

– Не останавливайся, – приказала она, – ласкай языком. Ты должен знать своё место, мой дорогой муж.

Индрэ замешкался. Так далеко Рудэна не заходила ещё никогда. Но Индрэ знал, что у её желаний нету границ. Всего секунда колебания – и новый удар обжёг его щёку.

Индрэ сипло выдохнул и, задержав дыхание, принялся выполнять приказ.

Индрэ сел на кровати.

За окном, заливая призрачным светом заброшенный двор, тускло мерцала луна – кажется, до рассвета оставался ещё час или около того.

Индрэ перевёл взгляд на изъеденный молью полог кровати, и ему показалось, что темнота наступает на него со всех сторон. А где-то там, в перекрестье теней, ожидает его Она. Рудэна.

Головой он понимал, что попросту сходит с ума. Что Рудэна мертва и уже никогда не тронет его. Что страхи эти терзают его лишь потому, что он позволяет им жить внутри себя – но никакие доводы разума не помогали. Ему хотелось бежать, не разбирая дороги, и он сбежал бы – если бы знал, куда.

– Спаси меня, Звезда… – прошептал Индрэ и, уронив лицо на ладони, с трудом подавил душивший его всхлип. Даже здесь, наедине с собой, нельзя было отдавать боли власть над собой.