Дина Елизарьева - Следом за судьбой

Я внимательно следила, чтобы Анжелику никто не отодвигал от творческой группы, советовалась с ней. Понемногу малышка начала отвечать. Остальные детки были очень бойкими, с радостью болтали, спрашивали, старались понравиться.

Когда воспитатели позвали ребят возвращаться, у нас вырос уже маленький военный городок, обороняемый мини-крокодилами (те же пирожки, только с ножками). За одну мою руку держалась Анжелика, вторую оккупировали девочки, мальчики шли рядышком или впереди, всё время оглядываясь. Впереди шла старшая воспитательница, а Димка с чернобровкой завершали шествие. И хорошо. Мне в последнее время неприятно было смотреть на парочки. Порой на радостный щебет Аллы про её Лёшеньку я с трудом выжимала улыбку. Но выжимала же!

Прощались с нами душевно. Каждый ребенок подошёл и сказал: "До свидания, приезжайте ещё!". Кроме Анжелики. Немного оттаявшая для общения девочка снова замкнулась, пролепетала "до свидания" и убежала. Нина Викторовна, наблюдавшая сцену, сделала вид, что ничего не заметила, и пригласила нас в кабинет. Кучи подарков на полу уже не было, Диме вручили отпечатанное на цветном принтере благодарственное письмо на имя нашей фирмы и список принятых в дар вещей. Мы стали отказываться, а Нина Викторовна строго сказала:

– Я же вижу, что здесь участвовало много людей. Вы повесите на видном месте, чтобы все прочли. Я от себя лично каждому хотела бы сказать спасибо.

Благодарственное письмо и мою фотографию с медведем мы вложили в файлы и скотчем прилепили в холле рядом с вывешенной для клиентов информацией.

Следующие выходные оказались заняты. Приехала клиентка, увлекающаяся этническими вещами. Такая интересная и весёлая дама из Польши. Она хорошо говорила по-английски, по-русски – очень плохо, но настаивала на русском, так как хотела потренироваться. Мы сразу пришлись по душе друг дружке и очень повеселились, инспектируя все окрестные базарчики, магазинчики на предмет пополнения её коллекции. Мой дар радостно толкал меня к самобытным находкам. Клиентка в восторге, я – в эйфории от использования дара, расставались мы очень довольными удачливо проведённым временем.

А ещё через неделю мы с бабушкой поехали к деду.

Дед жил в новом микрорайоне, в квартире с высокими потолками, со вкусом обставленной красивой мебелью. Домашний кинотеатр, кожаный мягкий уголок, дорогие обои (благодаря Зоиному ремонту я теперь отлично в них разбиралась), репродукции картин – всё это настолько отличалось от провинциального уюта бабушкиной квартиры!

Я до боли всматривалась в постаревшее, еле узнаваемое лицо с бабушкиных фотографий.

– Валина дочка, значит? – дед не знал, о чём можно со мной разговаривать.

– Николай, у неё нет моего дара, – успокоила (или предостерегла) бабушка Анна. – Даша очень мало знает о тебе, так что расскажи, как ты жил, – предложила она, – мне тоже интересно послушать.

– Разве Матвей с Дмитрием не рассказали?

– Мне – нет, – я вопросительно посмотрела на бабулю.

– Да и мне мало рассказывали, – бабушка вела себя независимо, но на деда поглядывала любопытствующе, как на интересного старого знакомца.

– Да нечего там рассказывать. Уехал я, было, снова в Североморск, а там знакомые места, люди, каждый день вспоминал вас и маялся, – он рассказывал будто только для своей бывшей жены, – позже перевели под Ленинград, здесь встретил Зинаиду, поженились, Витька родился. Вон фотокарточки лежат, – он кивнул в сторону фотоальбомов, я взяла несколько и тихонько отсела из-за стола на диван, чтобы им не мешать.

На фотографиях вполне себе бравый офицер один и с товарищами. Позже – с молодой женщиной лет тридцати. Дальше появляются фотки карапуза. Интересно было наблюдать за взрослением мальчика. Кое-где встречались сопровождающие надписи женским почерком. Молодой парень, выросший из мальчика, был так похож на мою маму на фотографии, где ей восемнадцать, что я не сдержала возгласа удивления и какой-то горечи.

– Покажи, Дашенька, – мягко попросила бабушка и сама остановила, – сейчас минутку, я изготовлюсь, – она глубоко вздохнула, – давай.

Я протянула ей раскрытый фотоальбом. Бабушка вгляделась в фотографию, обвела её пальцем и вдруг заплакала навзрыд:

– Коля, а Валюшка-то, Валюшка померла, – слезы струились из её покрасневших глаз, она потянулась к сумке дрожащими руками и, вынув из паспорта ту самую фотографию, приложила к снимку Виктора и подвинула к деду. Я обняла бабушку, только теперь понимая, что она вытерпела, как она ждала все эти годы, не показывая своего горя, чтобы выплеснуть его перед бывшим мужем, отцом, перед человеком, с которым можно себе позволить горевать.

– Не смогла ведь я уберечь нашу кровиночку, Коленька, – рыдала она. – За полгода видела и ничего не могла…

Я метнулась на кухню за водой, надеясь, что у деда есть корвалол или что-то такое. Когда я вернулась, они сидели рядышком на диване, дед обнял бабушку за плечи и что-то ей говорил. Я тихо отступила на кухню, закрыв дверь, и поставила кипятиться чайник.

За окном было пасмурное небо, ветер раскачивал чёрные ветви деревьев. Мне не хотелось находиться в этой стильной квартире у чужого, в общем-то, человека. Умом я понимала, почему бабушка именно меня попросила поехать с ней в первый раз встретиться с дедом, но меня раздирала обида за маму.

Остались ли у неё воспоминания об отце? Ждала ли она его? Надеялась ли, что однажды встретится с ним, хотя бы случайно?

Я бы ждала. Надеялась и вспоминала. Ждала бы каждый день, как Анжелика. Эта мысль прямо ошпарила меня.

Выключив чайник, я бесшумно оделась и вышла из дома в промозглую хмурую весну. Незнакомый прежде город манил меня сотнями дорог, играя возможностями, но я упрямо отказывалась от авансов. Ветер трепал выбивающиеся из-под капюшона волосы, а на лицо и одежду ложилась изморось. В какой-то момент горечь притихла, но стоило остановиться, как злость на несправедливость жизни, недосказанность, тоска и отчаяние вновь подступили и встали жгучим комом в горле.

Мне хотелось вырвать бабушку из этих стариковских рук, отобрать мамину фотографию, побить неизвестного Виктора… Мне хотелось обнять Рудольфа, вдохнуть его запах и выплакаться под защитой его объятий… Мне хотелось повернуть время вспять, чтобы уговорить дядю Матвея поменять номер телефона… Мне хотелось, чтобы мама была жива сегодня…

Бабушка терпеливо ждала меня в зале ожидания. Ни слова не сказав про мой уход, она напомнила избитую истину:

– Не суди, девочка.

– Я не сужу, – прохрипела я и откашлялась.

На этом наши разговоры закончились. В вагоне мы молчали, каждой было о чём подумать. Я уткнулась в очередной роман, машинально поглаживая дракончика. В последнее время всё чаще стала вертеть в руках смартфон с брелочком, иногда мне даже казалось, что именно мобильник – приложение к дракончику, а никак не наоборот. Прочитав пять – шесть страниц, поглядывала на бабушку, с рассеянным видом смотрящую в окно, но как будто пребывающую в трансе.