Мика Ртуть - Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть

Свобода, вкус которой он уже успел почувствовать на губах. Вкус солнечного света и грозы. Дайм и Шуалейда, два ключа к его свободе и счастью.

И почему он не убил Саламандру четырнадцать лет назад? Знал же, что она не простит уведенной из-под носа должности полпреда. Знал, но решил разобраться с этим потом, чтобы ни на мгновение дольше необходимого не оставаться в Метрополии, в пределах досягаемости Паука.

Безмозглый моллюск! Мягкотелый, тупой неудачник! Дубина! Единственный раз в жизни повел себя, как «нормальный человек», а не темный шер, и получил все, что полагается за милосердие. Идиот. Боги, какой же идиот… И что теперь делать? Полноценное единение возможно только при полном, безоговорочном доверии и тесной эмоциональной связи. С Дюбрайном у них наверняка все получится, но Шуалейда! Шуалейда…

Розы и стихи не сработали. А ведь в них Роне вложил все свое мастерство, все свое отчаянное стремление к свободе, можно сказать – кровь своего сердца. И ни-че-го! Да, Шуалейда не почувствовала воздействия, но его же по сути и не получилось! Вместо того чтобы успокоиться и снова открыться, она отвергла его! Несмотря на все то, что Роне сделал для нее.

Может быть, именно в этом ошибка? Он действует противно собственной природе, не как должно темному шеру. Паук бы на его месте не стал церемониться с девчонкой, скрутил бы ее в бараний рог, заставил влюбиться и отдать ему Линзу вместе с собственной жизнью. А Роне… Роне, словно какой-то светлый слизняк, пишет ей стихи, дарит фиалки, ведет душевные разговоры и учит выживать в дворцовом серпентарии. Ну не глупость ли?

Словно в подтверждение его мыслей, на каминной полке блеснул серебряный скорпион, подарочек от Паука. Колбы, которыми Роне его накрывал, неведомым образом падали и бились, как и любые тряпки, книги и даже ступка крепчайшего вулканического стекла. И куда бы Роне эту дрянь ни клал – дрянь неизменно возвращалась на каминную полку. Не иначе для лучшего обзора. Не зря же именно это место так любил Тюф.

Который, кстати, старался держаться от скорпиона подальше. Лучше – вообще в другой комнате.

Посыльный постучал в дверь башни Рассвета ровно в тот момент, когда Роне размышлял, а не отнести ли скорпиона в башню Заката и не подарить ли мертвой королеве Зефриде. Пусть она ненавидит Роне, но Паука она ненавидит еще сильнее. Вдруг да раздавит дрянь насмерть!

– Вашей темности следует незамедлительно явиться в покои его императорского высочества, – твердо и бестрепетно глядя в глаза взбешенному Роне, заявил лейб-гвардеец кронпринца.

– Незамедлительно? Отлично! – усмехнулся Роне… и исчез, оставив лейб-гвардейца хлопать глазами, а затем и удирать по всей башне Рассвета от заскучавшего Тюфа. Потому что дверь за его спиной куда-то делась, а окна жилища темного шера так просто не открыть.

В конце концов, хватит уже изображать из себя милого, безобидного светлого идиота. Он – темный шер, и точка. И Дюбрайн, между прочим, любит его именно таким, какой он есть…

Это Роне подумал перед самыми дверьми в покои кронпринца. Подумал – и замер на миг. Ведь Дюбрайн никогда этого не говорил. Ни слова о любви. Но… проклятье… Это просто есть. Дюбрайн любит его. Их единение будет настоящим и полноценным. Совсем не та профанация, которую практиковали темные идиоты времен Черного бунта. А когда они с Дюбрайном объединятся и получат Линзу – да плевать им будет и на Паука, и на императора, и на весь Конвент.

Главное, вернуть на место эмоциональную связь с Шуалейдой. Как угодно. Любым способом. И быстро, очень быстро. Потому что через шесть дней – ее полное совершеннолетие, аттестация на Цветную грамоту и официальное предложение от его высочества Люкреса, чтобы он покрылся гнойными прыщами с ног до головы. А значит – Линзу она инициирует в течение пяти дней, чтобы выдать Люкресу полновесные шисовы хвосты вместо согласия на брак.

Хотя будь на ее месте Роне, инициировал бы Линзу прямо сегодня, пока Люкрес растерян и деморализован потерей Саламандры. И плевать, что это опасно. Линза или подчинится ей когда угодно, или не подчинится вообще. А все талмуды, написанные премудрыми шерами-исследователями, суть не более чем страшные детские сказки.

«Отец мой Хисс, прошу тебя, дай мне шанс! Линза нужна мне, как воздух. Больше воздуха. Линза, Дюбрайн и Шуалейда. Я ведь совсем немного прошу!»

Медленно выдохнув и нацепив на лицо маску жадного и трусливого моллюска, Роне сбросил пелену невидимости и жестом велел лейб-гвардейцам у дверей кронпринца открыть дверь.

– Счастлив служить вашему императорскому высочеству, – низко поклонился Роне, едва перешагнув порог.

– У вас будет такая возможность, темный шер, – без малейшей приветливости ответил Люкрес, даже не утрудившись сделать Роне знак, что можно разогнуться.

Высокомерный ублюдок.

– Ваше высочество уверены, что стоит доверять темному шеру? – таким же полным неприязни тоном осведомился Дюбрайн.

– Не просто темному шеру, а верному слуге Конвента и империи, – укоризненно поправил его Люкрес и наконец-то сделал жест «можно подняться».

– Благодарю, ваше императорское высочество.

Смотреть кронпринцу в глаза Роне не стал, трусливым моллюскам не полагается поднимать взгляда. Но эмоции принца отлично читались и без этого, как и эмоции Дюбрайна. Изумительно натуральное презрение на грани ненависти. И не скажешь, что именно этот полковник Магбезопасности проснулся сегодня в постели Роне совершенно довольным жизнью… М-да… Пожалуй, не стоит вспоминать подробности, у придворного лизоблюда не должно быть настолько счастливой морды.

– Надеюсь, замена шере Лью прибудет незамедлительно, – буркнул Дюбрайн, склоняясь перед волей августейшего брата. – И все равно не понимаю, почему вашему высочеству недостаточно иметь рядом меня и лейтенанта Диена.

– Потому что ты всего один, брат мой. Ты нужен мне для другого дела. И вообще, к чему эта ваша вражда, благородные шеры? В империи хватит места и светлым, и темным.

– Просто помните, шер Бастерхази, что Магбезопасность не спустит с вас глаз.

– Об этом сложно забыть, полковник. – Роне «позволил» застарелой ненависти прорваться сквозь маску пресмыкающегося льстеца. – Если ваше императорское высочество изволит приказать, я немедленно займусь обеспечением безопасности.

– Займитесь, темный шер. Но ни слова о том, чтобы покинуть Суард. Мое дело слишком важно, чтобы отступить.

– Ничто не может быть важнее жизни вашего императорского высочества, – тоном сурового подхалима заявил Роне.

Дюбрайн поморщился с видом «ни единому слову не верю». В целом, судя по довольному виду Люкреса, сцена удалась. Не нужно ему знать, что два его лучших врага давно уже спелись и дружат против него. Ни к чему. Пусть разделяет и властвует всласть.