Анастасия Свинина - Приручить пламя: Метод Бравого

Это подействовало. В тепле и мягкости, чувствуя медленные, укачивающие движения сильных рук, я начала успокаиваться. Тело перестало трясти, а мурашки и вовсе пропали. Изредка шмыгая носом, я неосмысленным взглядом смотрела в потолок. Горячие мужские пальцы аккуратно стерли с щек остатки влаги.

Медленно перевела глаза на мужчину, пересекаясь с ним взглядами. В них плескалось неподдельное сожаление, смешанное со странной решимостью.

Наклонившись ко мне, вер опустил голову мне на плечо, полностью скрывая выражения своего лица. Не успела я раскрыть рот, чтобы выдавить из себя что-нибудь, как Бравый заговорил:

– Ты представить себе не может, как сильно я испугался за тебя, Вита… Святая Тьма, он мог тебя покалечить, а я… – Мужчина ненадолго затих, глубоко вдыхая мой запах сквозь одеяло. – Этого никогда больше не повторится, я даю тебе слово. Никто из оборотней не прикоснется к тебе даже пальцем.

– И ты?

Я предпочла бы услышать что-то вроде «даже я», но было отчётливо ясно, что рассчитывать на это не стоит.

Владислав и не стал ничего говорить. Он просто молча смотрел на меня, не прекращая медленных успокаивающих поглаживаний по спине.

– Значит, ты будешь дотрагиваться…

– Я единственный имею на это право. – И сказано было так, что сразу стало понятно – он действительно верит в то, что говорит. Для него это истина, которая не подлежит обсуждению и оспариванию.

Отвернувшись, посмотрела в пространство, пытаясь удержать в себе все эмоции, которые как кипящий котел бурлили внутри. Это началось очень странно… Странно продолжалось и…

А с чего, собственно, все началось?!

– Можно вопрос? – Он кивнул, но взгляд стал напряженным. – Как ты понял, что… – Я позорно замялась, не смогла произнести это слово в отношении Бравого.

– Ты моя? – с ухмылкой закончил мужчина.

От его проницательности мне даже на секунду полегчало. Казалось, я бы и под пульсаром не смогла выдавить из себя два таких простых слова. Все, что для нас, магов, было делом такта, воспитания и правилами хорошего тона, для оборотней казалось совершенно естественным. Если Бравого интересовал какой-то вопрос или нюанс вплоть до того, что я считала уже за гранью интимного, он просто спрашивал. Слишком прямо, слишком открыто, слишком запретно.

Слишком много «слишком».

Пока я медленно, но верно грязла в собственных невеселых раздумьях на тему полной и абсолютной несовместимости оборотней и магов, Бравый переместил руку мне на голову, начав аккуратно поглаживать волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Его невесомые прикосновения к пострадавшему затылку приносили облегчение, они не мешали, не смущали и были естественны, как дыхание…

Докатилась!

Вздохнув, я чуть сместила голову влево и уставилась на него в ожидании ответа.

– А ты ведь про нас совершенно ничего не знаешь… – как-то рассеянно проговорил Вожак, словно не отвечая, а скорее размышляя вслух.

– Я читала в некоторых гримуарах, – важно задрала я нос кверху, но под ехидно задранной бровью сникла. – Немного…

Вер звучно цыкнул, перебив меня. Моя светлость поморщилась. Ненавижу, когда перебивают, у него точно нет никаких манер. Совершенно. Хотя, что взять с примитивного волчары…

– Никто, кроме оборотней, не может знать об оборотнях столько, сколько знаем мы. В твоих книженциях наверняка собраны какие-то крохи, щедро пожертвованные в массы кем-то с весьма длинным языком.

– Может, то, что я знаю и крохи, но не надо утрировать, сводя даже их к нулю! – Я фыркнула не хуже любого ежа. И словила себя на мысли, что уже почти успокоилась.

Бравый покровительственно ухмыльнулся, снисходительно глядя на меня сверху-вниз. Отчего-то неимоверно захотелось почесать правый кулак. Желательно об одну нахальную физиономию, возомнившую себя «мудрецом великим, и незримое зрящим направо и налево».

– Ну что ж, тогда порази меня своими познаниями, моя ведьма. Возможно, я неправ, и мне нужно будет извиниться.

Я прищурилась, смерив волка холодным взглядом, а он в ответ заразительно улыбнулся. Не так, как раньше – ядовито, холодно и цинично, а как-то по-новому для меня – открыто, ярко и призывно.

По-доброму .

Ненадолго зависла, осмысливая, издевается или нет. Ничего личного, но если в течение нескольких дней над тобой постоянно подтрунивают и посмеиваются, то постепенно и планомерно начинает в голове цвести чудо-трава – паранойя.

Моргнула, сбросив очарование, которое галлонами выливалось из его улыбки, и вернулась к нити разговора.

– Вы не переносите серебро.

– Какая труднодоступная информация! – с совершенно серьезным лицом ужаснулся оборотень.

Уверена, что наполнить свой голос еще большей иронией и саркастичностью невозможно. Сквозь одеяло, насколько позволяли возможности, попыталась ткнуть волчару в живот. Заработав ехидный взгляд, разозлилась сильнее.

– Зависимы от лунных фаз в каком-то роде. – Проговорила и тут же нахмурилась, понимая, что сказала очередную прописную истину.

Готовясь к очередной ядовитой реплике, уставилась на Бравого. Уголки губ у него дрожали, что говорило о том, как трудно ему не рассмеяться мне в лицо!

Потешаться раньше не над кем было, телевизор бы купил…

– Ладно, хорошо, ты прав! Полегчало? Приятно, когда другие это признают?! Ты. Прав. Молодец! То, что я знаю, действительно, не совсем достоверно. – Я распалялась все больше, смотря в эти веселые темно-карие глаза, которые всегда – всегда! – надо мной смеялись! – Я ведь думала, что у каждого оборотня только две формы: человеческая и звериная! Как жаль, что автор не расписал подробно, что их на самом деле больше, забыл, наверное, от страха, когда перед ним возникло гигантское смертоносное чудовище, от одного взгляда на которое кровь в жилах стынет!

Глаза Бравого уже не были такими лукавыми, а руки, которые все это время без каких бы то ни было признаков усталости удерживали меня на весу, вдруг напряглись.

– Ты считаешь меня чудовищем?

– Я считаю чудовищем то, что я видела. – Голос неожиданно сорвался на хрип, а в горле запершило.

– В этом и есть ваше, магов, главное заблуждение, – чуть раздраженно проговорил вер, сильнее закутывая меня в одеяло, видимо, из-за моего хрипа решил, что начала простужаться. – Вы всегда пытаетесь все делить. Сердце и разум, чувства и эмоции, талант и упорную работу, человеческое и звериное. Не понимая, что оно неделимо. Одно содержится в другом. Их нельзя разорвать при всем желании. Сейчас – это Я . Там, внизу, это тоже был Я , и, обращаясь в волка, Я по-прежнему остаюсь собой .

Он ненадолго замолчал, а я прибывала в прострации, пытаясь переварить услышанное, но много времени мне не дали. Вожак продолжил: