Екатерина Лоринова - Лунный плен

Когда нас вор – иль принц? – освободит,

Укрывшись нашей Госпожи личиной,

Разрушится сковавший нас гранит,

Чтоб стать в Ее руках послушной глиной…

Коридоры разматывались клубком, а дым сгущался, так что я с трудом различила человека, сидящего у стены. Сердце защемило. Это первый человек, которого я встретила в этом сне. Его поза была расслабленной – одна нога выпрямлена, другая согнута в колене, голова упала на грудь. Тень скрывала лицо, но мужчина казался до боли знакомым.

– Убить его, Госпожа? – мягко потрескивал огонь, дым клубился вокруг сидящей фигуры.

– Нет, нет! – пусть это всего лишь странный сон, я не хотела никого убивать.

– Как пожелаете, Госпожа, – дым слился с тенью за моей спиной, отчего она на мгновение вздыбилась, прежде чем принять привычные очертания.

К запаху пирогов теперь примешивался какой-то резкий и противный, как от горь-травы. Я не удержалась и чихнула.

– Очнулась, очнулась! Благослови нас Солнце!

– Миледи! – воскликнула Дилания.

Я моргнула. Служанки стояли по левую сторону от постели, а по правую высилась незнакомая жрица в белом балахоне, она и держала в руках сухой пучок горчащей травы.

– У Вас жар, Ваше Величество, – светловолосая Невеста Солнца, как еще у нас называли храмовых жриц, положила мне на лоб узкую прохладную ладонь, и я враз ощутила озноб и ломоту в теле – будто попала под ливень и простудилась.

– Мы пришли переодеть Вас к празднику, – подала голос Риата – настолько бледная, что ее темная кожа казалась пепельной, – Вы спали…и не отзывались…Простите, Его Величество приказал…

– Все в порядке, Риата, – язык еле двигался, – я просто хочу отдохнуть.

– Конечно, миледи, – девушка поклонилась, тряхнув кудряшками, и они с Диланией вышли. Жрица последовала за ними, предварительно влив мне в горло какой-то мерзости и осенив солнечным знаком.

Микстура подействовала мгновенно, и краем ускользающего сознания я отметила, что в ней явно намешан сонный порошок. На этот раз меня забрал благословенный сон без видений.

Ненадолго…Так, во всяком случае, показалось, когда Феликс вырос у моей кровати – задумчивый, как статуя верховного жреца у Храма Солнца, руки сложены на груди поверх дорогого домашнего халата с золотыми узорами.

– Я пришел извиниться, – негромко промолвил император, заметив, что я на него смотрю, – я был неправ. Твоя рассеянность объясняется недомоганием, – при этих словах он протянул бархатную коробочку синего цвета, – серьги взамен утраченных.

– Благодарю, – говорить было легче – видимо, микстура возымела не только снотворное действие, но тратить силы на Феликса не хотелось, и я с облегчением закрыла глаза. По негромкому звуку стало понятно, что коробочку поставили на трюмо.

– Я посижу с тобой, – раздалось над ухом.

Нет, только не это! И с чего вдруг такая забота? Неужели я провалялась достаточно, чтобы вызвать серьезные опасения о моем здоровье?

– Не стоит, мой император, – тяжелые веки с трудом приподнялись, взгляд зацепился за блик, скользящий по золотому императорскому обручу, – Вам следует отдохнуть перед новым днем, полным забот о государстве.

Лицо Феликса недоуменно исказилось, и он коснулся обруча, словно тот ему давил.

– Пожалуй, ты права, моя дорогая Лидия, – процедил он, морщась от боли, – скорейшего выздоровления.

Когда Феликс вышел, накатила слабость. Сияющий ободок короны больше не приковывал взгляд, и уже не хотелось его сжать – так, чтобы причинить боль императору.

Второй мыслью было удивление от того, что я осмелилась возразить Его Величеству, и только третьей – беспокойство за свою внезапную болезнь. Матушка говорила, что сильные расстройства приводят к недомоганиям. Что ж, все возможно… В глазах потемнело, едва я попробовала приподнять голову с подушек.

Всю ночь я металась в каком-то полубреду, пока хрупкий сон не вспороли чьи-то взволнованные крики. Я села в кровати, ожидая нового приступа боли, но ее, к счастью, не последовало. Блеклое, как кусок небеленого льна, небо в арочном окне знаменовало собой раннее утро. Очень раннее утро. И суета для такого часа была несвойственная.

Я потянула шнурок, вызывая Риату и Диланию.

– Миледи, Вам уже лучше? – подлетели служанки.

– Да, спасибо. Что происходит?

Снаружи долетали обрывки ругани и резкие приказы. И это при том, что императорские покои удалены от массового скопления подданных.

– Вчера, – Дилания осторожно понизила голос, – во время пира…когда Вам нездоровилось…

– Что произошло во время пира? – поторопила я девушку, которая опустила голову и смущенно теребила подол.

– Кто-то пробрался в Хранилище Ковена и выкрал Шкатулку Даров.

– Не шкатулку, а ее содержимое, – поправила бойкая Риата и добавила вполголоса, повернувшись к подруге, – нечего сплетни по кухне собирать, – и уже поклонившись мне, – Архимаги обнаружили шкатулку пустой.

– А ты, значит, подслушивала под дверью господ? – огрызнулась Дилания и покраснела, заметив мой взгляд, – простите, миледи.

– Сначала подумали на долинных послов, даже пара дуэлей вспыхнула, – продолжила наритянка, ее глаза блестели от возбуждения, – но все вроде успокоилось, сейчас ищут похитителя. Клич кинули по всей империи!

– Эта шкатулка так важна? – я позволила взять себя под руки и проводить в смежную комнату, где стояла горячая купель. Да, по сравнению со вчерашним мое самочувствие почти восстановилось, и ванна как ничто другое должна была привести его в норму.

– Конечно, миледи, – ответила Дилания, а Риата высыпала в воду ароматный порошок, – в нашей деревне о Дарах знает каждый мальчишка. О великих дарах хаоса. Говорят, они были ниспосланы темными богами и сводили с ума тех, кто хотел ими обладать.

Мне подобных сказок не рассказывали, но в этом нет ничего удивительного – я из провинции, весьма далекой от столицы.

– И сеяли разрушение, – вклинилась Риата, – поэтому маги Ковена заточили их в шкатулку. Одно Солнце знает, что теперь будет!

– Она думает, что это диверсионный отряд лунных эльфов, – ухмыльнулась Дилания.

– Не я, а капитан Ридник!

– Ага, значит, все-таки подслушивала! – победно воскликнула рыжеволосая, а Риата густо покраснела.

– Я не подслушивала. Он сам мне сказал.

– Тебе. Сказал. Капитан гвардии? – серые глаза Дилании расширились, – значит, это правда, и ты греешь ему постель? – она прикрыла лицо ладошкой.

Я многозначительно кашлянула.

– Простите, миледи, – в один голос протянули служанки и принялись за свои прямые обязанности. А мне выпало время подумать – говорят, в шкатулке были заточены некие силы, и теперь они на свободе. В точности как в том сне, что врезался в память остывшим клеймом.