Анастасия Королёва - Затворница

Ясно. Значит, правду говорить ему не разрешили. И к чему эта таинственность? Будто бы Алексу заняться больше нечем, как только разводить секреты. Хотя… Выходит, что нечем.

– Ну работайте, ребята, работайте, – проворчала тихо, развернулась и пошла к Грэгори.

Он стоял рядом с тем мужчиной, который размашистыми движениями уничтожал высокую траву на поляне. Гром сидел рядом, у его ног.

– Нравится? – кивнула на косу, чьё блестящее лезвие мягко цепляло зелень и с довольным хрустом укладывало её ровным рядком.

– Ага, – не отрывая заворожённого взгляда, ответил мне мальчик. – Я бы тоже так хотел: вжик – и нет травы.

Едва не усмехнулась. До чего же он ещё маленький. Косить траву не так-то и просто, я вот за все десять лет так и не научилась управляться с косой. Обкашивала поляну серпом, да и тем орудовать научилась только на третий год. А до этого поляна будто побывала в руках неумелого цирюльника – тут чуб, там проплешина.

– Вот подрастёшь и научишься, – пообещала ему.

Между нами повисла пауза, потом Грэгори обернулся и веско, по-взрослому, произнёс:

– Если вырасту, – незаметно для рабочего задрал рукав камзола и показал пятно, которое, по сравнению со вчерашним днём, стало больше и темнее.

Мне хотелось его утешить, снова сказать, что его проклятье совсем не такое страшное, как моё, но по блеску в глазах поняла – не поверит.

– Никогда нельзя опускать руки, – строго, без намёка на улыбку, ответила ему.

И тут же ещё раз убедилась, что упрямством он тоже пошёл в отца:

– Но вы ведь опустили! – сжал руки в кулачки и топнул ногой, поднимая вокруг ботинка облако серой пыли.

– Я – это другое дело, – сильнее обхватила набалдашник клюки и посмотрела на рабочего, который перестал косить траву и принялся что-то искать на земле. То, что он внимательно прислушивается к нашему разговору, поняла сразу. – Пойдём присядем, – пока мальчишка не успел ничего больше сказать, махнула рукой на дальнюю скамью.

Оттуда Грому будет прекрасно видно мужчин, и в то же время никто из них не сможет услышать нас.

Грэгори хотел возразить, судя по упрямо поджатым губам, но я выразительно посмотрела в сторону поляны, и мальчик тут же сник. Кивнув, первым пошёл к скамье. Я же, пока шла за ним, раздумывала о том, не поспешила ли я, впустив незнакомцев в замок. Суеверия суевериями, а от наживы ещё никто не отказывался.

Нужно будет вечером сходить к старому склепу и поручить охрану духам. Хоть я и не люблю эту процедуру, но лучше призраков стражей не найти.

– Почему это вы – другое дело? – насупился, словно промокший птенец, и покосился на меня, стоило опуститься рядом с ним на скамью.

Я тяжело вздохнула и попыталась донести до него свои мысли:

– Потому что я уже привыкла одна, и мне ничего не нужно, кроме этого замка.

Конечно, это было ложью. Но для меня действительно не было никакого спасения, проклятье неизлечимо, раз уж его не смог снять самый именитый маг. А Грэгори… мне просто не хочется верить, что мальчишку ждёт такая же участь.

Когда точно такое же пятно появилось на моей руке, я тоже не верила, что всё закончится столь печально, только моя вера не оправдалась. Впрочем, я знала, за что несу наказание, а вот Грегори… Оно не должно было его коснуться, и мальчишка не должен был оказаться здесь.

– Неправда, – на этот раз он говорил тихо, почти не различимо среди шелеста листвы, – я слышал, как вы плакали.

А ведь я думала, что он уже спит.

Вздохнула, смотря куда-то вдаль, при этом не видя ничего.

– Просто… вчера был слишком тяжёлый день.

Он принял мой ответ, может быть, и не поверил ему, но хотя бы стал настаивать на своём. Правда, он тут же задал вопрос, который вовсе нельзя считать приятным:

– А вы расскажете, почему поругались с моей… – он почему-то запнулся, болезненно сморщившись, но всё же закончил, – мамой?

Справедливости ради – я с ней не ругалась. Она со мной – да, а я… Мне всего лишь досталась роль глупышки, которая всеми силами пыталась оправдаться и отмыться от грязи, которую на меня вылили.

– Может быть, – кивнула, проводя клюкой по аккуратному гребню скошенной травы. – Но не сегодня.

Грэгори согласился с правилами, придуманными мной, и вновь проговорил:

– Они водили меня по целителям, целый месяц…

– И? – подбодрила его, хотя и так знала ответ.

– Ничего, – признался со вздохом, – все в один голос говорят, что впервые встречают «такую гадость», – на последнем слове он явно попытался кому-то подражать, и у него это вышло весьма недурно.

– Совсем-совсем никто не смог помочь?

– Совсем, – он насупился, вскочил со скамьи и принялся ходить из стороны в сторону.

– Я написала твоей маме, – не знаю зачем, но призналась ему.

Мальчишка тут же остановился, застыл на месте. В его глазах, помимо любопытства, промелькнуло что-то странное, совершенно мне непонятное чувство.

– Да? – Грэгори пытался выглядеть спокойным, даже чуточку равнодушным, словно пытался оправдать слова Дионы о его принадлежности к мужскому полу.

– Да, – подтвердила и без того сказанное, – но она пока не ответила.

– А что вы спросили?

– Многое, – ушла от прямого ответа. – Думаю, к вечеру придёт письмо, и я всё расскажу тебе.

Всё, что касается его и проклятья, остальным я пока не готова делиться.

– Хорошо, – выдохнул и вновь принялся ходить по дорожке туда и обратно.

– А чем ты занимался в столице? – перевела тему, пытаясь развеять гнетущую атмосферу.

– Я? – переспросил так, будто я могла задать этот вопрос кому-нибудь другому.

– Конечно ты, – тихо усмехнулась, заметив искреннее удивление на его детском лице.

– Ну-у-у… – он замялся и принялся постукивать носком ботинка по камням дорожки. – Отец учил меня верховой езде. Правда, получалось у меня очень плохо, – тут Грэгори тяжело вздохнул и искренне посетовал: – Вот почему так? Младшая Сесиль с семи лет крепко держится в седле, а я…

Ох, малыш, как же у тебя всё сложно.

– Слушай, но вчера ты спокойно катался на Громе и никуда не падал.

Мальчишка засмущался так, что даже шея покрылась красными пятнами.

– Так… – запнулся, – Гром не такой большой, как наша Молния.

А Молния у нас, значит, лошадь. Ясно.

– Боишься высоты?

– Угу, – пролепетал невнятно, и довольно неубедительно, но тут же подобрался и горячо продолжил: – И это тоже неправильно. Ведь я мужчина, я не должен ничего бояться.

Я не выдержала, встала со скамьи и подошла к нему, положив руки на плечи.

– Знаешь, Грэгори, каждый человек чего-нибудь боится. И неважно – мужчина это или женщина.

– Неправда! – возмутился он. – Мой папа ничего не боится, совсем!

Охотно верю.

– А ты его об этом спрашивал?

– Нет, но…