Ольга Кандела - Латая старые шрамы

– Анья Эдан, если вы дорожите собственной жизнью, придется послушать господина Дорсана. Я и сам не в восторге от подобной идеи, но мы вынуждены пойти на такие меры. Со своей стороны обещаю по возможности сильно вам не докучать.

Женщина упрямо скрестила руки на груди и принялась сверлить взглядом кузена. Тот подошел к креслу, наклонился и принялся нашептывать что-то ей на ухо. Не иначе убеждает, что я не ем дамочек на обед.

Пока они совещались, я с невозмутимым видом оделся. Повернулся как раз в тот момент, когда Тенрилл галантно подавал свидетельнице пальто.

– Светает, – друг бросил быстрый взгляд в окно. – Сделаем вот как…

Роксана

Из здания управления меня вывели черным ходом. Точнее, не так. Тенрилл лишь толкнул в темный узкий коридор и велел идти прямо, никуда не сворачивая, до самой двери. Сам же сказал, что отвлечет обитавших в управлении сотрудников. Вроде как соберет на срочное совещание.

Боится слежки? Подозревает кого-то из своих людей? Возможно. Помню, как кузен хмурился, когда я давала показания. Когда описывала внешность похитителей. Неужто признал кого? Если так, то дело плохо. Ведь если даже стражам порядка нельзя доверять, то кому можно? Капитану Фрею? Тенрилл ему определенно доверяет. А вот у меня от одной мысли об ингирвайзере трясутся поджилки. Какой все-таки неприятный тип… И то, как он отзывался о женщинах… Наверное, думал, я не слышу. Или, напротив, специально повысил голос, чтобы не питала ложных иллюзий. Что так, что так, все одно противно.

И ведь, как назло, никуда не деться. Две недели. Целых две недели под присмотром куратора инородных вторжений. Надо запастись терпением. Просто пережить. Как-нибудь. В конце концов, это лучше, чем попасть в руки тем негодяям. Да и, чего уж скромничать, я всегда умела ладить с мужчинами. Может, и этот еще… переменит точку зрения. Правда вот, Тенрилл, когда меня уговаривал, обмолвился, что его друг женщинами не интересуется. Успокоить хотел на сей счет. Хотя я подозреваю, что это они им не интересуются. Еще бы, с такой-то физиономией. И характер наверняка не сахар. Ну ничего, как-нибудь справлюсь. Найду подход. А может, повезет и мне вообще не придется с ним пересекаться. Хорошо бы так…

Узкий коридор, как и обещал кузен, закончился дверью. Массивной, обитой железными листами. Я коснулась ручки и тут же отдернула ладонь – ручка была ледяная. Сразу вспомнила, что снаружи лютует зима. Тщательно застегнула распахнутое пальто и подняла воротник. Проверила меховую шапочку, перчатки… Перчаток не оказалось. Забыла, дуреха. Теперь пальцы отморожу. Да еще эта дверная ручка – не дотронуться. Пришлось пониже натянуть рукав и сквозь плотную ткань надавить на холодный металл. Толкнула увесистую створку – та поддалась с трудом, натужно скрипя проржавевшими петлями.

Я навалилась всем телом, а потом с той стороны вдруг кто-то резко дернул дверь на себя.

Неожиданно потеряв опору, не смогла устоять на ногах и нелепо завалилась вперед. И встретиться бы мне носом с сугробом или, того хуже, с ледяной коркой, затянувшей брусчатку, если бы меня не поймали сильные мужские руки.

– Все женщины такие неуклюжие? – прозвучало… нет, не насмешливо, скорее раздраженно.

Я поспешила вернуть равновесие и, твердо встав на ноги, с вызовом глянула в лицо своего «телохранителя». Хотела ответить чем-нибудь едким. Но стоило встретиться с ним взглядом, как в горле вдруг предательски пересохло, а язык будто прирос к нёбу.

Нет, в это лицо, да еще находящееся так близко, я не могла смотреть спокойно. К горлу подкатывал ком отвращения, который совершенно невозможно было сглотнуть. Разве что выплеснуть наружу. Но это было бы совсем дико, а потому оставалось лишь дышать глубже. Вдох-выдох, вдох-выдох.

Не страшно ведь. Почти. Да и лицо изуродовано лишь наполовину.

Правую его часть рассекали несколько шрамов. Хотя это были даже не шрамы – глубокие рытвины, борозды совсем свежих порезов или царапин. Даже предположить боюсь, кто или что могло оставить такие следы. А еще не понимаю, почему он их не прикроет, не наложит повязку или что там полагается в подобных случаях. Лишь длинная челка на один бок кое-как закрывает страшные отметины. И то каждый порыв ветра так и норовит отбросить волосы в сторону, выставляя раны на всеобщее обозрение.

Жутко…

И взгляд у него жуткий. Темные, до черноты, глаза смотрят неодобрительно и с нескрываемым презрением. И от взгляда хочется отгородиться еще больше, чем от уродливого лица.

Две недели. И как я выдержу?

Я опустила глаза. Вниз, на замшевые сапожки с меховой оторочкой. Толстые, теплые, но изящные. А напротив располагались высокие кожаные ботфорты с обитыми железом мысами. Тяжелые, массивные. И кожа, кажется, задеревенела на морозе. Гнется плохо и грозит пойти трещинами. И тогда сапоги можно будет смело выбросить. Но если вовремя смазать…

Ох, и о чем я только думаю? Какое мне дело до его сапог? Неужели смотреть больше не на что?

И вдруг из-за широкого голенища высунулась лохматая собачья морда. Лобастая башка, уши, прижатые к голове, мокрый черный нос и длинная белая шерсть, лезущая в глаза. Волкодав. Здоровенный, крепкий, поджарый. Сразу видно, что за собакой ухаживают. Пусть бы и не вычесывают шесть, но кормят сытно и тренировками не брезгуют.

На несколько мгновений застыла, с интересом рассматривая псину. Рейнар же расценил мой интерес по-своему:

– Не бойтесь, не тронет.

– Я и не боюсь, – поспешила оправдаться и потянула к псу руку, намереваясь погладить.

Собака оскалилась. Губу верхнюю задрала, обнажая внушительные клыки. И зарычала утробно и зло. Я поспешила отдернуть ладонь и внутренне сжалась. Не то чтобы и впрямь испугалась, просто обычно собаки реагируют на меня иначе. Я люблю четвероногих. Частенько наведываюсь в пригородную псарню. Поиграть со своими любимчиками или помочь в чем. Я, можно сказать, с детства с ними вожусь. Сейчас же реакция белоснежного волкодава меня, мягко говоря, удивила.

– Айна, фу! – прикрикнул на собаку Рейнар.

Ох, так это еще и девочка. Тогда понятно, чего она так скалится, – суки по природе своей очень ревнивые. Ну, если хозяин мужчина, конечно.

Айна послушалась и скалиться перестала, но все равно взгляда от меня не отвела, следила за каждым движением.

– Она чужих не подпускает. Так что лучше вам поберечь руки. Если не будете давать повода – не бросится, – «успокоил» мужчина и, не меняя тона, скомандовал: – Айна за мной. Идемте.

Последнее, по всей видимости, предназначалось мне, ибо господин развернулся и пошел прочь. Даже руки не удосужился подать. Ну, хоть дверь придержал, и на том спасибо. Хотя от поддержки я бы не отказалась – стоило переступить порог, как ноги увязли в высоком сугробе, выбираться из которого пришлось опять же самостоятельно.