Александр Ростовский - Здесь живут люди

Я отвёл руку в сторону и взглянул на незнакомца. Это был маленький пухленький, лысеющий старичок, в жилетке, при галстуке и с круглыми очками на лице. В вытянутой руке он держал старомодный стеклянный фонарь, из которого лился этот призрачный ослепляющий свет. Незнакомец широко улыбался и протягивал мне свободную руку:

– Давай, поднимайся, не целую же вечность тебе тут лежать.

Я ухватился за его старческую ладонь. И почувствовал то же самое, что и сжимая траву. То есть ничего. Рука не была ни холодной, ни теплой. Будто рукопожатие восковой фигуры. Встав на ноги, я возвысился над старичком на добрую треть. Он оценивающе провел по мне взглядом сверху вниз и обратно:

– Ох, такой молодой… Ладно, пойдём.

Неизвестный повертелся на месте из стороны в сторону, будто вспоминая, откуда пришёл. Свет его фонаря немного разогнал тьму вокруг, и я окончательно удостоверился, что мы находимся не в абсолютной пустоте. Голубое пятно выхватило из черноты несколько деревьев. Старичок, прищурившись и сморщив нос, будто пытаясь удержать сползающие очки, остановил своё внимание на одной из сторон, предельно вытянув руку с фонарём вперёд, стараясь высветить там что-то.

– Так вот же она. – Сказал он скорее себе, чем мне, а потом махнул рукой, приглашая проследовать за ним.

Конечно, это всё выглядело странно. И подозрительно. Но я был опустошён и совершенно не понимал, что происходит. Вообще ничего. Да и выбором особо не располагал. Разве что остаться здесь, дальше лежать на этой никакой траве, наслаждаться абсолютной безмятежностью. В конце концов, разве ни этого я желал? Но всё же, этот некто был прав, я не мог тут лежать целую вечность, так что двинулся за ним, в надежде, что хуже не станет.

Мы шли по едва различимой тропе. На пути встречалось много деревьев. Судя по всему, это был лес. Когда-то я уже бывал в лесу. С моим тогда ещё живым дедушкой. Осенью. В царствующей желтизне. Прекрасное беззаботное время. И прекрасное место. Но этот лес вовсе не такой. Он полый. Так же как и трава, и деревья, что в нём растут. Ни единого звука. Ни птиц, ни сверчков, ни шелеста листьев. Даже наших собственных шагов не было слышно. И тьма. Сейчас мне казалось, что единственное светило в этом мире, это призрачный фонарь вот этого старика.

– Лес, который окружает нас, если можно назвать его «лесом», не такой пустой, как кажется на первый взгляд. – Начал он, семеня на пару шагов впереди меня. – Но, ни я, ни кто-то другой тебе не скажет, кто или что в нём обитает. Мы не видели. Может, это всего лишь наши иллюзии. Или страхи… Что-то в нём точно есть. Так что, пожалуйста, не отходи далеко от меня и света фонаря. Конечно, вряд ли тебя тут кто-то съест. А вот потеряться в темноте, раз плюнуть.

Кем же был этот славный малый на самом деле? На вид милый старикашка. Но это место было незнакомо мне. В смысле, по-настоящему незнакомо, нечто неведомое человеку ранее. Может, он всего лишь проводник? Сквозь тьму, в иной мир?

– Знаю, знаю, в твоей голове вертится много вопросов. – Будто старичок услышал мои мысли. – Чтобы как-то скрасить путь, отвечу тебе на самые основные. Ну, насколько я сам осведомлен, конечно. Да и не молчать же нам всё это время. Честное слово, тишина меня убивает. – Он иронично хохотнул своим скрипучим старческим голосом. – Во-первых, позволь мне представиться, меня зовут Гензель. Да-да, как в той сказке братьев Гримм «Гензель и Греттель». Во-вторых, я здесь потому же, почему и ты, как и все в принципе. В-третьих, это место… Это Тьма. Ну, по крайней мере, мы её так называем, думаю, нетрудно догадаться, почему. И теперь она твой новый дом.

– То есть, я здесь потому что…

– Да, да. Именно из-за этого.

– Вы сказали, что вы тоже…

– Да, я тоже. – Ответил он несколько раздраженно, не позволив мне закончить вот уже во второй раз. – Но вот тебе совет, мой новый друг, если ты не хочешь здесь кого-то расстроить, никогда с ними не говори об этом.

– А вас здесь много?

– Во-первых, не «вас», а «нас». Во-вторых, нет, совсем немного. Что, кстати говоря, весьма странно. Ведь ежедневно так много людей идут на этот ужасный отчаянный шаг. Но Тьма вероятно большая, может даже бесконечная. Где-то должны быть и другие.

– Значит, я теперь один из вас. – Заключил я сам для себя.

– Именно так. Ты принял решение присоединиться к нам ещё в том мире, прежде, чем приложил к рукам лезвие. Да, я знаю это. Увидел шрамы на твоих запястьях, когда ты там лежал. И знаешь, здесь эти следы не исчезнут никогда. Некоторые стараются скрыть их под одеждой. Но у каждого обязательно найдётся свой шрам. Это, друг мой, мир проклятых. Данте не писал о нём в своей поэме…

По пути я всматривался в освещаемые деревья, пытался увидеть среди них хоть что-то… Но даже их расположение в отношении друг друга было непривычным. Будто лишённым жизни. Искусственным. Длинные стволы, уходящие ввысь. Где-то там, скрытые от глаз, начинались сплетения ветвей. Не сразу, но до меня дошло, чего же искусственного было в них. Эти деревья, они ровные, абсолютно ровные. И от того совершенно одинаковые. Я задрал голову вверх, желая разглядеть те самые ветви. Но, увы, они терялись в темноте. Свет этого фонаря был не способен распространяться на столь большое расстояние. Зря я задирал голову так высоко, высматривая то, что было недоступно глазу. Следовало смотреть под ноги. На пути моём очень не вовремя возникла какая-то коряга. Зацепившись за неё ногой, я стремительно опустился вниз. Именно опустился, а не упал. Увидел лишь, как светлое пятно молнией промелькнуло передо мной, и вот я уже стою на коленях. Но не почувствовал боли. Будто сам резко опустился на четвереньки. Это ощущалось весьма странно. Гензель обернулся, прежде чем отошёл слишком далеко, чтобы тьма меня успела поглотить:

– Ох, осторожнее надо быть. – Он поспешил ко мне. Но я к тому времени успел подняться на ноги без чужой помощи. – Будь предельно внимателен. Это коварное место. Идём. Больше не покидай света. И не глазей по сторонам. Смотреть тут всё равно особо не на что.

– Вот именно. Всё здесь будто старается выглядеть не таким, коим является.

– Тебя ждёт, ещё много открытий. Пока не спеши с этим. Кстати, как твоё имя?

– Я не хочу называть его. Не хочу даже вспоминать о нём.

– Что ж, твоё право. В любом случае, все мы тут хотели бы забыть о прошлом, о том, кем мы были. Но называть тебя как-то всё-таки надо. И раз уж мы вспомнили об итальянском поэте, то чем я сейчас не Вергилий, ведущий тебя сквозь Чистилище? – Гензель снова скрипуче посмеялся, но в этот раз его смех звучал совсем добродушно и даже успокаивающе. – Правда, вывести тебя отсюда в лучший мир, я не обещаю, Данте. Нууу, как тебе такое новое имечко?

– Мне нравится. Куда лучше моего предыдущего.