Елена Кулик - Призраки прошлого

– Сашка, я всего лишь хотел попросить императора начать свой рассказ с того… – Рокер перевел свой взгляд на Руфуса. – С того, что вы, парни, между собой не поделили и как довели этот мир до такого плачевного состояния.

Рокер смотрел уже очень серьезно в широко распахнутые зеленые глаза императора, в которых сейчас бушевала буря.

– Что ты себе… – Император начал подниматься со своего кресла, но что-то во взгляде вампира его остановило. Он как-то слишком быстро успокоился, уселся назад и первым отвел глаза. Снова сцепив пальцы, он сложил руки на колени и, не поднимая головы, тихо начал свой рассказ: – Ты прав, Рокер. – Император впервые кого-то из них назвал по имени. – Ты прав. Это я виноват в том, что наш мир умирает. Это только моя вина.

– Ну, я бы не стал так сразу винить во всем только себя, – спокойно и без малейшей издевки в голосе произнес Рокер. – Император, просто расскажи нам все, а там Сашка уже сделает выводы, и, может быть, мы сможем помочь.

Руфус грустно улыбнулся.

– Мы с братьями правили уже более девяти сотен лет, и скоро должен был наступить момент, которого все императоры боялись больше всего на свете. – Руфус замолчал, а Сашка напрягся, ожидая, что сейчас может сморозить его брат. Но Рокер хранил молчание и, не отрываясь, смотрел на Руфуса. – С ужасом мы ожидали появления той, кто станет матерью следующей тройни правителей.

Руфус перевел взгляд на картину и несколько минут молча смотрел на нее. Сашка заметил, сколько тоски и боли было в его глазах. Затем на пухлых губах императора появилась теплая и нежная улыбка, и, все так же не отрывая глаз от картины, Руфус вдруг спросил:

– Вы знаете, что по закону императоры не имеют права искать своих истинных в течение всего срока правления?

– Да, Ирэн просветила нас. Но так и не смогла объяснить почему, – ответил ему Сашка.

– Все просто. Мы сами не хотели этого, ведь матерью следующей тройни императоров становилась истинная одного из нас, – с грустью в голосе сказал Руфус.

– И что? – Брови Рокера полезли на лоб.

Руфус перевел на него свой горящий взгляд и гневно, с ненавистью и болью произнес:

– А то, что будущие императоры при рождении выжигали душу своей матери.

– Что? – в один голос произнесли братья.

– Она умирала, понятно? Собственные дети убивали ее.

Руфус опустил глаза на свои крепко сцепленные пальцы, пытаясь унять дрожь в руках, и тихо добавил:

– Никто и ничто не могло ее спасти.

– А переродить? – тихо спросил Рокер.

– Что перерождать? Тело, лишенное души? – Печаль в голосе мужчины была почти осязаема. – Нет, это приговор, плата, которую должен заплатить один из нас за силу и власть всех остальных. Поэтому ближе к окончанию своего срока мы вообще старались не покидать замок, чтобы случайно не встретиться со своей возлюбленной и не узнать, что именно ей суждено стать жертвой нерожденных императоров. Свою истинную я встретил случайно и неожиданно, – без остановки продолжил Руфус. Он по-прежнему смотрел на свои руки, и казалось, что все это он рассказывал только себе, не обращая внимания на молчаливых слушателей. – Я нашел ее недалеко от этих самых мест. На нее напали звери, она была ранена, вся в крови. Я понял, что она умирает. И мне вдруг стало так жалко эту молодую девушку, что я просто почувствовал, что должен ее спасти. И я дал ей свою целительную кровь. Из-за ран на ее теле и лице мне никак не удавалось ее рассмотреть. Но когда она открыла глаза и наши взгляды встретились, мое сердце остановилось. Это была она, та, которую я ждал почти тысячу лет и очень боялся найти. А когда так неожиданно нашел, то уже не смог отпустить. Поэтому прямо в этой скале я сделал пещеру, где и поселил ее. – Руфус замолчал и закрыл глаза. Ни Сашка, ни Рокер не издавали ни звука. Император перевел дыхание и с грустной улыбкой продолжил: – Здесь было очень красиво. Недалеко был ручей и небольшое озерцо, где мы купались; было так много птиц и мелких животных; кругом цвели цветы и летали разноцветные бабочки. Ей нравилось здесь, и она называла это место нашим королевством. – В голосе императора появилась дрожь. – Я конечно же не сказал ей, кем являюсь в действительности. Мы были просто счастливы. Я наслаждался каждым днем и часом, проведенным рядом с ней. Я постарался скрыть от братьев то, что нашел свою истинную, поэтому все реже стал появляться в замке. Но быть императором – это работа, которую никто не сможет сделать за тебя. Поэтому мне все же приходилось иногда туда возвращаться.

Однажды я ушел, оставив ее одну на несколько месяцев, а когда мы снова встретились, ее глаза светились от любви, она улыбалась и была такой счастливой. А я ничего не замечал. Только ночью она призналась мне, что беременна. Я долго метался по пещере, как раненый зверь, не смея посмотреть ей в глаза, а она сидела на кровати и тихо плакала, не понимая моего состояния. Затем я опустился перед ней на колени и положил дрожащие руки на ее живот. Ошибки не было. Случилось то, чего я боялся больше всего в жизни.

Руфус замолчал, а Сашка чувствовал и переживал его боль, страх и отчаяние. Император так крепко сцепил свои пальцы, что они побелели. Рокер молча поднялся со стула, подошел к столику и, взяв чистый бокал, налил в него вина. Также молча он поднес его Руфусу. Тот какое-то время смотрел на бокал в руках Рокера и не замечал его, потом, с трудом расцепив побелевшие пальцы, взял его. Сделав всего один глоток, он уже собирался вернуть бокал все еще стоящему рядом Рокеру, но передумал и в один миг залпом осушил его. Вампир забрал уже пустой бокал из все еще дрожащей руки императора и, наполнив его вином, снова протянул Руфусу. Руфус кивнул Рокеру в знак благодарности. Похоже, император немного успокоился или, по крайней мере, взял себя в руки. Откинувшись на спинку кресла, он стал медленно потягивать вино. Император молчал еще несколько минут, скорее всего, ему просто нужно было время, чтобы снова собраться с мыслями. Сашка уже догадался, чем вся эта история закончится. Внутри его разгорался огонек тревоги и беспокойства, который, как навязчивый колокольчик, противно звенел в его груди и голове. Сашка прекрасно понимал, что император не просто так рассказывает им историю своей жизни. Студент начинал понимать, пусть пока и не совсем четко, причину всего этого действия. И он впервые испугался своего дара. А тем временем Руфус продолжил рассказ:

– Когда я осознал, что моя Рания будет матерью троих будущих императоров, я выбежал из пещеры, оставив ее одну без объяснений, растерянную и встревоженную. Я сразу же отправился в замок и все рассказал братьям, надеясь на их помощь, хотя и знал, что помочь они не смогут. В глазах Полока я видел только печаль и сочувствие, но во взгляде Нириана, пусть на один короткий миг, отчего-то промелькнули радость и облегчение. Я разозлился. Нет, я тогда просто взбесился. Да, я знал, о чем в тот миг думал каждый из них, и от этого мне становилось еще хуже. Еле сдерживаясь, я выскочил из замка. Не знаю, где я бродил и сколько времени прошло. Я пришел в себя возле небольшого поселка и увидел возле колодца молодую женщину, которая отчитывала подростка, смывая ему кровь с разбитой губы. Он улыбался ей такой знакомой улыбкой, и в его глазах была вся синь неба. Я уже знал, что почувствую, когда его кровь, смешанная с водой, коснулась моих ног. Почему не она, а моя Рания стала избранницей? Уже ничего не соображая от ненависти и ярости, я схватил бедную женщину, оттолкнув перепуганного мальчика, и перенесся обратно в замок. Братья были в тронном зале. Когда Нириан увидел ее, в его глазах первый раз за всю его жизнь появился страх. Я молча толкнул женщину прямо к нему, и, когда он нежно и осторожно обнял ее, мне ничего не пришлось объяснять Полоку. Потом я кричал, не слушая и не слыша его оправданий. Только со временем я вспомнил то, что он пытался до меня донести тогда. Он нарушил закон, потому что предчувствовал появление истинной, и решил опередить судьбу и найти возлюбленную раньше положенного срока. Его сыну было уже около ста сорока лет.