Елизавета Дворецкая - Сокол Ясный

– Отец! – закричала она во весь голос, свесившись с полатей и не заботясь, что перебудит всю избу, скорее желая именно этого. – Проснись, батюшка! В ворота стучат! Пришли к нам, надо открыть поскорее!

– Какого лешего об эту пору несет? – Из-за занавески, которой была отгорожена родительская лежанка, высунулась светловолосая голова Путима со всклокоченной бородой.

– Ох, матушки мои! – Бебреница проворно выскочила и принялась одеваться. – Не светает еще! Не беда ли какая?

Младина молчала. Она точно знала – беда.

Во дворе, куда она выбралась вслед за отцом, обнаружилось еще человек восемь мужиков: в других избах тоже услышали стук.

– Кого там принесло? – крикнул Путим, подойдя к воротам.

В ответ донесся слабый, неясный голос; Путим переменился в лице и решительно взялся за засов.

Заскрипела воротная створка. В проеме, будто белая тень, стояла высокая молодая женщина; шатаясь, она держалась за воротный косяк.

Во дворе охнули; пришедшая сделала шаг вперед и почти упала на руки кинувшегося навстречу Путима.

– Веснавка! – в изумлении закричали вокруг.

В женском волоснике, под которым скрылись роскошные золотые косы, Веснояра была не похожа на себя, но все же родичи не могли ее не узнать.

– Откуда ты? Да ты жива ли? А она не блазень ли? – загомонили родичи.

– Убили… всех убили… загубили жизнь… мою… – бессвязно выкрикивала Веснояра, почти вися на руках у отца.

– Да где? Кто? – встревожились Заломичи, подумав, что неведомые враги где-то близко и угрожают им тоже.

– Закрывай ворота! – распорядился Путим. – Лычко, буди своих братьев, несите дозор. Будите всех!

Младина могла бы сказать, что тревога напрасна и сюда никто не придет, но как бы она объяснила, откуда ей это известно? Да она и сама не могла понять, наяву это все происходит или продолжается странный и страшный сон. Одно она могла сказать: ей известно, что случилось и что так внезапно привело назад к родным чурам сбежавшую почти четыре месяца назад Веснояру.

Путим потащил старшую дочь в избу, родичи побежали следом, не забыв затворить ворота. Там уже были зажжены лучины, толпились женщины, кое-как одетые, даже бабка Лебедица прибежала из своей избы. Бебреница кинулась к дочери, не веря глазам. Путим опустил Веснавку на скамью, мать укутала ее своим большим платком. Руки Бебреницы дрожали.

– Ты откуда? – посыпались вопросы. – Где же ты была? У Могутичей жила? Где муж твой?

– Где… муж мой? – тяжело дыша, повторила обессиленная Веснавка. – А вот у нее спросите! – вдруг закричала она, разглядев среди родственниц лицо Младины.

Младина вздрогнула: показалось, что Веснояра не хуже нее самой знает, кто вывел ее из разоряемого городка. Но, как оказалось, сестра говорила не о том.

– Она знает! Она загодя все знала! Тогда еще сказала: овдовеешь скоро! Тогда еще она смерть накликала безвременную на мужа моего любезного! Ведьма ты! Глаз у тебя дурной! Загубила ты моего соколика, меня вдовой горемычною оставила! Разорили нас злые волки, загубили Травенюшку моего, меня саму чуть не разорвали!

Веснояра зарыдала; Младина попятилась. Отвернувшись от Веснавки, все в избе воззрились на нее. Младина дрожала, но молчала. Она понимала: самое лучшее для нее делать вид, что она понимает не больше прочих.

– Что случилось, говори толком? – Путим взял рыдающую дочь за плечо. – Веснава! Что за злые волки, где они? Откуда ты прибежала?

Постепенно Веснояра кое-как умела прояснить суть дела. На лицах слушателей облегчение и тревога то и дело сменяли друг друга: слава чурам, что беда пришла не сюда, но как знать, что дальше будет? Да и судьба самой Веснавки, похоже, была разбита: потерянная дочь вернулась, но уже вдовой.

Вчера вечером, едва стемнело, на городок Могутичей напали живущие в лесу бойники, иначе «волки» – оторвавшиеся от своих родов и избравшие лесную жизнь мужчины и парни, частью изгнанные за какие-то поступки, частью сами сбежавшие. Время от времени они предпринимали подобные набеги, особенно осенью, когда в родовых весях и городках есть зерно собранного урожая, отъевшийся за лето скот, прочие сделанные на зиму припасы. «Волки», живущие только за счет охоты и рыбной ловли, всегда стремились поживиться чужими припасами. Страдали при этом и женщины, раздобыть которых иным способом лесные жители никак не смогли бы. Видали и Заломичи подобные набеги, но, правда, в последний раз это было лет двадцать назад: они славились как род многочисленный и способный к ратному делу, да и городок их был не в пример лучше прочих укреплен, поэтому легкой добычей их никто бы не посчитал.

– А ты точно знаешь, что твой муж… того? – допытывалась расстроенная Бебреница.

Она никак не могла поверить в это внезапное несчастье: едва успели свыкнуться с мыслью о бегстве любимой старшей дочери, и вот она уже вдова! Бабья жизнь ее кончилась, едва начавшись.

Веснояр отвечала только новым приступом отчаянного плача.

– Видела я… видела… свет мой ненаглядный… Ты знала! – вскрикнула она, вновь подняв заплаканные глаза на Младину. – Ты тогда еще знала… на Купалу… ты его сглазила!

– Ты знала? – обратился к Младине отец, еще более изумленный, чем поначалу. – Что ты могла знать?

– Ничего я не знала! – Младина в тоске отвела глаза. – Может, что-то я такое сказала, я же ее отговорить хотела! Убедить, чтобы не бежала она из дома, оставила парня своего… Ну, сказала, может, что не будет ей счастья против воли родичей, что не благословят чуры…

– Нет, ты знала, знала! – исступленно твердила Веснавка, с ненавистью глядя на младшую сестру. – Ты всегда мне вреда желала! Еще там, в роще, когда я ногу ушибла!

– Да я-то здесь при чем? – Младина горестно всплеснула руками. – Вилы сами тебе знак подавали, а ты их не слышала! Я-то в чем виновата?

– Нет, ты сказала, что я и года не проживу в молодухах – овдовею! Сказала, что требуют вилы головы человечьей и что это будет он, Травень! Откуда ты знала? Сама ты вила холодная, до людской крови жадная!

Младина только сглотнула. Веснояра хорошо запомнила все, что она сказала ей тогда, под ивами, хоть и делала вид, что не принимает ее слова близко к сердцу. И теперь ей же ставит в вину, что хотела предупредить и тем помочь избежать несчастья.

– Но ведь и правда вилы гневались на нее. – Младина взглянула на отца и бабку Лебедицу, но быстро опустила глаза. – Это ведь Травень… березы межевые срубил. Из-за него у нас тогда с Леденичами чуть ли не драка вышла, а мы все без женихов не остались.

– Неправда! – закричала Веснавка.

– Правда, – почти прошептала Младина. – Он ведь хотел, чтобы Леденичи у нас невест не брали, а она ему досталась. А как не вышло, пришлось уводом брать невесту. Но перед вилами они ведь вины своей не искупили, вот и вышло… как вышло.