Елизавета Дворецкая - Кольцо Фрейи

Но Гунхильда хорошо понимала, что не так легко будет прекратить вражду, которая продолжается уже не первое поколение. Имея двоих сыновей, Горм наверняка желает видеть одного из них конунгом в Слиасторпе. Вероятно, он не будет возражать, если женой этого сына станет дочь бывшего владельца этих земель. Но очень возможно, что условием мира он считает полное уничтожение датских Инглингов. Ради собственной чести королева Тюра не позволит обидеть своих родственниц. Но что сделает отец? Олав конунг отличался храбростью, но не здравомыслием, и горе Асфрид, когда она ставила поминальный камень по своему среднему сыну Сигтрюггу, усиливало то соображение, что теперь судьба рода и страны в руках Олава. Сигтрюгг и погиб оттого, что братья не вовремя рассорились, и от досады Асфрид даже не упомянула о младшем сыне в надписи на рунном камне.

Все зависело от Горма конунга и от того, разделяет ли он миролюбивые устремления Кнута. И встретиться с ним Асфрид и Гунхильде предстояло уже завтра – до усадьбы Эбергорд, где жил Горм, оставалось меньше дневного перехода. Род Кнютлингов пришел с севера Йотланда, но, захватив власть над срединной частью полуострова, обосновался в священном месте, возле святилища, где даны приносили жертвы уже не первый век, вблизи древнейших погребений еще тех вождей, что приходились сыновьями богине Гевьюн и бились бронзовыми клинками.

– А почему усадьба так называется? – спросила Гунхильда по дороге.

Моросил дождь, и они с бабушкой, сидя в повозке, прятались под кожаными плащами. Кнут ехал рядом верхом.

– Такое название дал ей мой дед Хёрдакнут, – охотно начал рассказывать он. – Тогда усадьбе едва была построена. Однажды ночью он вышел по нужде и увидел, что огромный кабан жрет пойло, приготовленное в колоде для домашних свиней. Он быстро вернулся в дом, разбудил своего человека Стейна и сказал: «Подай мне мое охотничье копье». Стейн сказал: «Но сейчас слишком темно, чтобы идти в лес». А Хёрдакнут ответил: «Мне не придется идти далеко». Тогда Стейн подал ему копье, он вышел и убил того кабана. И сказал, что отныне его усадьба будет называться Кабаний Двор.

Гунхильда улыбнулась: скорее всего, ей довелось услышать семейное предание. Она знала, как на самом деле охотятся на кабана: для этого нужны собаки, которые его загонят и вынудят остановиться, держа зубами за уши, чтобы охотник мог подойти ближе и ударить копьем; часто собаки гонят зверя к расставленной на тропе сети, а люди подходят, по двое-трое, когда он уже запутается в ней и будет почти обездвижен. И то нередко бывает, что зверь уносит в боку несколько стрел или обломанное копье, а находят его с собаками по следу, когда он ослабеет от потери крови. А чтобы одним ударом, в одиночку, ночью… Впрочем, в прежние времена люди были куда удалее нынешних, это вам всякий старик подтвердит!

– Но этому есть и другое объяснение, – вступил в разговор Регнер ярл, видя, что она старается подавить улыбку.

Первое впечатление не обмануло Гунхильду: это и правда был весьма достойный человек. Держался он всегда спокойно, со всяким был любезен, отличался умом и был всеми уважаем. При этом он был одним из лучших бойцов всего Йотланда своего поколения, и Гунхильда много слышала о нем даже до того, как им пришлось увидеться. И хотя как человек он заслуживал уважения и дружбы, она не могла не думать о том, сколько людей из дружины ее отца нашло смерть от его руки. А потому старалась избегать разговоров о прошлых сражениях, чтобы не узнать подробностей.

– Дело в том, что неподалеку от усадьбы есть старинный священный камень, – оживленно и охотно продолжал Регнер. – Он посвящен Фрейе и имеет форму свиньи или кабана. Именно там наши конунги приносят жертвы, хотя во все остальное время, кроме двух главных годовых праздников, мужчинам не советуют приближаться к нему – Фрейя благосклонна только к женщинам и только от них принимает на этом месте мольбы и жертвы.

– А можно нам пойти к нему? Бабушка! – Гунхильда оглянулась на Асфрид. – Думаю, нам с тобой было бы очень хорошо принести жертвы Фрейе.

– Едва ли отец станет возражать, – кивнул Кнут. – Уже завтра мы будем в Эбергорде, и тогда я провожу вас к Серой Свинье – он так называется.

– А нельзя ли нам попасть сначала к Серой Свинье, а потом уже в усадьбу? – попросила Гунхильда, и Асфрид одобрительно кивнула.

– Не лучше ли вам сперва отдохнуть после долгой дороги? – предложил Регнер.

– Мы ведь не знаем, насколько Горм конунг будет милостив к женщинам Инглингов, – заметила с грустью королева Асфрид. – А Фрейя добра к нам, мы ведь совсем недавно получили тому подтверждение. Будет лучше, если мы сначала попросим ее о покровительстве на этой земле и в доме Горма конунга, а потом уж явимся к нему. Пусть Фрейя внушит ему мысль быть добрым к двум одиноким женщинам прежде, чем мы покажемся ему на глаза.

– Мой отец не обидит женщин! – заверил Кнут. – Тем более что вы сами отдались под мое покровительство и пришли к нему как свободные гостьи и наши родственницы.

В его голубых глазах, устремленных на Гунхильду, отражалась преданность и готовность защитить ее. Это, конечно, было хорошо, но решать будет все-таки не он, а его отец.

– Но почему бы им не попросить богиню, если от этого будет спокойнее? – заметил Регнер. – Мы ведь поедем почти мимо, это задержит нас не надолго, а потом продолжим путь и вскоре будем дома.

На том и порешили. Миновало еще несколько дней, и вот Регнер ярл показал тропинку, отходившую от Ратного пути: она вела к Серой Свинье. Но повозку пришлось оставить: петляющая меж холмов и перелесков тропа была для нее слишком узкой и каменистой.

Кнут и Регнер пошли проводить женщин. С собой у них был хлеб и сыр из дорожных припасов для подношения богине; жаль, молока и меда пока было взять негде, но это можно будет восполнить в будущем.

День был довольно ясный, снег не шел, а прежний растаял, так что идти приходилось осторожно, чтобы кожаные подошвы башмаков не скользили по мокрым камням. Кнут поддерживал Гунхильду, Регнер взял на себя заботу о королеве Асфрид. Один из его людей вырубил ей для надежности посох, хотя обычно королева, еще бодрая для своего возраста, обходилась без подпорок.

Заметно было приближение священного места: на низких сучьях деревьев, на больших камнях вдоль тропы виднелись черепа коз, овец, свиней, оставшиеся от прежних жертвоприношений; их было довольно много, а ведь животных в жертву приносят не чаще двух раз в год. На кустах здесь и там болтались на ветру ленты, куски полотна, небольшие мотки пряжи – обычные жертвы богиням-покровительницам.

– Наши женщины обходят Серую Свинью по три раза, каждый раз оставляя что-то возле нее, – рассказывал по дороге Кнут. – Это очень почитаемое место: там вокруг несколько курганов, в том числе могила нашего деда Хёрдакнута.