Татьяна Корсакова - Девушка с серебряной кровью

Холод и тяжелый путь утомили Августа, и он, счастливчик, отхлебнув из припасенной фляжки коньяку, задремал, а Федору не осталось ничего другого, как молить Господа, чтобы невидимое течение не швырнуло их сани на черные скалы. Он и сам уже начал придремывать от все усиливающегося, до самых костей пробирающего холода, когда услышал волчий вой. В поднявшейся вьюжной круговерти позади саней Федору чудились серые тени. Жеребец их тоже чуял. Он взвился на дыбы, закричал испуганно, почти по-человечьи, и рванул вперед с удвоенной силой. Не нужен был даже кнут. Вот только остров не становился ближе…

А потом Федор услышал новый звук. Звук этот был тих и мелодичен, но удивительным образом заглушал и свист ветра, и волчий вой. Мало того, он, кажется, усмирял ветер, и почти выбившийся из сил жеребец вдруг вскинул голову к серому небу, заржал и помчался вперед размеренной рысью. Не по дуге, а по прямой. Прямо к острову, на котором Федор сумел разглядеть тонкую фигурку Айви. В руках девушка держала что-то длинное, похожее на палку, и только приблизившись на достаточное расстояние, Федор понял, что это не палка, а свирель. Это ее звуки усмиряли бурю. Он перегнулся через борт саней и без всякого удивления увидел, что ледяной воронки больше нет. Под полозьями сверкал самый обычный лед, только очень чистый.

Когда жеребец вытащил сани на берег острова и замер в бессилии, Айви перестала играть на свирели. Надо думать, это была какая-то необычная свирель. Впрочем, было ли хоть что-нибудь обычное на Стражевом Камне? Не успев додумать эту мысль до конца, Федор спрыгнул с саней в пушистый снег, сгреб разрумянившуюся Айви в охапку и не удержался, поцеловал. От этого поцелуя, долгого и страстного, им обоим сделалось жарко. Айви сдернула с головы пуховый платок, а Федор распахнул тулуп, прижал к себе девушку с такой силой, что мог слышать, как бьется ее сердце. Оно билось радостно. Он точно знал, что радостно. Когда воздуха в легких совсем не осталось, он вздохнул полной грудью, а потом сказал:

– Как же я по тебе скучал!

Девушка улыбнулась, и стало ясно, что она тоже скучала, и что его решение ехать на остров было правильным, потому что каждый день без Айви превращался в год.

Наверное, они так и целовались бы до самой темноты, если бы не деликатное покашливание. Август очнулся от дремы и теперь смотрел на них страдальческим взором.

– Здравствуйте, Айви! – Его голос сделался по-стариковски сиплым. – Несказанно рад встрече. И так же рад, что неспокойные волны вынесли наш утлый челн к вашим благодатным берегам.

Айви хихикнула, но тут же перестала улыбаться, прислушалась к далекому, но очень реальному волчьему вою, а потом подошла к Августу, сдернула рукавички, ощупала его побелевшее лицо и жестом велела следовать за ней. Берг подчинился без лишних слов. Выглядел он и в самом деле неважно. Он побрел следом за Айви, кутаясь в лисью шубу, то и дело испуганно оглядываясь. Федор остался распрягать жеребца. Из-за каменных валунов подъехать на санях к дому не было никакой возможности, да и конь изрядно устал.

Перед домом их уже ждал Аким Петрович.

– Покружило вас? – спросил он вместо приветствия и, взяв всхрапывающего жеребца под уздцы, повел в хлев.

– Покружило. – Федор поднял лицо к хмурому небу. Солнце пряталось за низкими тучами, но и без того было ясно, что день уже давно перевалил за середину. Сколько же их носило?

– А Евдокия что же не отговорила? – Аким Петрович потрепал жеребца по холке и тот благодарно ткнулся мордой ему в ладонь. – Разве не говорила она вам, что и зимой в полную луну на озере опасно?

– Мы не спрашивали. – Отрицать очевидное было бесполезно. – Кто же мог подумать, что даже зимой ничего не изменится?

– Зимой все иначе. И дольше. – Аким Петрович бросил на гостя хмурый взгляд. – Сам убедился, каково это. Если бы Айви не почуяла недоброе, кружили бы до тех пор, пока не замерзли до смерти или до тех пор, пока волки не загрызли.

– А как она почуяла? – спросил Федор, закрывая за собой дверь в сарай и отсекая рвущийся следом ветер.

– Не знаю, у нее самой спроси.

– Она играла на какой-то дудочке…

– На свирели, – поправил его Аким Петрович и протянул жеребцу охапку сена. – Сама научилась, никто не показывал. Когда она играет на свирели, он успокаивается.

– Когда я тонул, тоже слышал музыку, – вспомнил Федор.

– Это все она, Айви. Кажется, какая может быть сила в куске дерева, а поди ж ты! Он успокаивается почти сразу, но ненадолго. А она обессиливает. Спит потом несколько дней подряд почти беспробудно. Так что следующий раз, если надумаешь соваться на Стражевой Камень без спросу, не о себе подумай, а о ней. Ради тебя, Федя, она на многое пойдет, границу не увидит, за которую нельзя заступать.

– И я пойду, Аким Петрович, – произнес Федор очень серьезно, так, чтобы этот старик раз и навсегда понял, что его намерения по отношению к Айви чисты. – Костьми лягу…

– Ты смотри, чтобы она из-за тебя костьми не легла. – Аким Петрович в его сторону даже не смотрел, и это было особенно обидно. – Останетесь на острове, пока не закончится метель. Больше Айви дорогу не удержит. А если бы и попыталась, я бы не позволил. Да и Август, как я погляжу, уже не боец, выстыл, малахольный.

Старик закончил возиться с жеребцом, обернулся к Федору и сказал:

– Пошли в дом. Голодные небось.

Дом встретил их теплом и запахом готовящейся еды. Айви суетилась у печи. Август сидел тут же, прижавшись спиной к горячему печному боку. Он не снял ни шубу, ни шапку, ни обувь, и под ним натекла изрядная лужа из растаявшего снега. В красных, распухших руках Берг держал дымящуюся кружку, из которой пил маленькими глоточками и страдальчески морщил такое же красное, как и руки, лицо.

– Упреешь в шубе-то, – с порога сказал Аким Петрович.

– Холодно. – Август сделал еще один осторожный глоток. – Никак не могу согреться. Думал, все – засосет нас эта адова воронка.

– Вас бы не засосала, а вот жизни ваши бестолковые высосала бы. Особенно твою.

– Почему мою? – удивился Август.

– Потому что Федор покрепче тебя будет, да и счеты к нему у озера другие.

– Надо было слушаться Анфису. – Архитектор прикрыл глаза. – Иногда и женщины могут дать дельный совет.

Айви у печи выразительно фыркнула, и он встрепенулся, сказал виновато:

– Не об вас речь, душа моя. Ваши советы неизменно дельные.

Айви улыбнулась, а Федор задумался над тем, какие советы давала она Августу и каким образом. Ведь общаться во сне они не могут. Но это был вопрос далеко не первостепенной важности.

– Раздевайтесь и садитесь к столу, – велел Аким Петрович, сбрасывая с плеч тулуп. – Айви, обед готов?

Девушка кивнула, принялась накрывать на стол. Получалось это у нее так же ловко, как и у Евдокии. И еда была вкусная, пальчики оближешь. Вот только Август, известный своим чревоугодием, ел мало, больше пил приготовленное Акимом Петровичем зелье. На щеках его пылал нездоровый румянец, а глаза лихорадочно блестели.