Светлана Гамаюнова - Сказки Гамаюн

– Не повезло тебе, Сказитель, то бишь Любим, с моим обещанием. Переписывать не буду. Просто поезжай туда. Сын у тебя, уже десять лет ему. Хороший мальчик, умный. Отец ему нужен. Трудно Любаве одной воспитывать, хоть и сильная она, и мудрая, а тяжело пришлось. Что смотришь? Не ждал? Не думал? Если так страдал, почему в тот город не наведался? Всё от своих грехов прятался? Увидеть и устыдиться боялся? Мог бы я, конечно, просто так вернуть тебя в тот день, да ведь разве изменился бы ты, если бы не передумал за эти годы обо всем длинными зимними вечерами, не выстрадал в своём одиночестве. Можешь на меня обижаться, но Ветер Перемен – переменчивый, значит, – хозяин своего слова. Захотел – дал, захотел – взял. Нельзя тебе тот день переписывать, и ты понимаешь, почему. Весна придет, сам всё будешь пытаться исправить. Что легко дается, не ценят.

Сказитель вздрогнул. Вот уж не думала, что ему около сорока лет, мне он казался почти стариком. Хотя Микулишна смеялась и говорила, что для тех, кому шестнадцать, люди старше двадцати пяти стариками кажутся.

– Ветер, а ты откуда Любаву знаешь? – еле слышно спросил Сказитель.

– Как откуда, весть ей принес про перемену в её жизни, что беременная она. Она спокойно новость восприняла. Приятно вспомнить ее – красивая женщина, сильная. Поблагодарила и сказала, что справится и, хотя родители могут её за это из дома выгнать, всё равно справится. Помню, посмотрела на меня и сказала: «Если я с этой проблемой не справлюсь, то кто? А на людей мне плевать. Ребенок мой, и я смогу его на ноги поставить. И прокормлю, и одену, и выучу». И, кстати, так и вышло. Я, когда интересных и сильных людей встречаю, с удовольствием к ним просто так залетаю. Она до встречи с тобой хорошо шить умела, так ещё подучилась, наряды, что из-под её рук выходят, и в столице надевают по праздникам. Не бедствует она совсем. Сватались к ней многие. Красивая, умная, спокойная, работящая, к таким и под каблук можно, и просто рядом находиться хорошо. Только обожгла её любовь, не верит мужикам. Сердце как у Фрости у нее – не замёрзло, но больше в него никого из мужчин не пускает. Так что не знаю, хватит ли тебе всего твоего таланта сказителя, чтобы её внимание вернуть.

– Я не знал об этом. Много женщин на моём пути встречались. Многих, наверно, обидел. Не хватило ума понять, что Любава особенная. Что-то подсказывало: присмотрись, неправильно делаешь – и всё равно оставил.

– Проси мудрости, Любим, думай, время еще есть, дорога отсюда для тебя после зимы откроется. Ищи мудрости и с Лоттой занимайся, это уже моя просьба.

И он обратил внимание на Фантома.

– Ну, здравствовать и тебе, Святослав, что здесь Фантомом кличут. Баловень судьбы и женщин, придворный повеса. Рад видеть тебя, даже в этом теле. Пусть другие не слышат, а я – то тебя слышу отлично. Знаю, как ты тело-то потерял. Просишь не говорить, а почему? Пусть знают, у нас здесь все свои тайны наружу выложили. Тебе перед Клевенс стыдно? И ты до сих пор ей не рассказал о своей глупости? Когда ты по пьяни в карты душу проиграл своему другу и собутыльнику, недоученному магу, и он по недоумию не душу взял, а тело, а что ему с бездушным телом делать – не знал, поэтому его в другой мир и сплавил. Там таких бездушных тел валом. Это в этом мире тело без души погибает за два месяца, а в том бездушные живут получше тех, что с душой. Несильно мучаются, даже наоборот, гордятся. Бизнес на крови делают, войны ведут, да всего и не перечислишь. Тело твое там живехонько и здравствует, политикой занимается, так что сюда его трудно будет заманить. А вернётся тело – так может возникнуть конфликт с душой. Странно с ней дела обстоят. Уж больно сильное противоречие между поведением души и тела, этому только одно объяснение может быть – к тебе прежнему еще одна душа прицепилась, ладно подумаю об этом потом. Нужно будет просить не просто тело вернуть, а чтобы оно еще забыло, какие темные делишки в отсутствие души делало. А в этой ситуации и раздвоение личности может начаться, тебя ещё в шизофрении обвинят. В дурку, то бишь в сумасшедший дом, посадят.

Я слушала монолог Ветра и понимала, что он явно издевался над Фантомом. Зачем он так? Мне было искренне жалко Призрака, он так нежно пытался бестелесными руками дотронуться до волос Клевенс, разговаривал с ней, старался всегда быть рядом. Может, он и не совсем правильный в своем теле, но мне казалось – он хороший, сейчас хороший.

– Ветер, – вдруг вступила в разговор Клевенс, – я понимаю, что он, может быть, заслужил придирок, но мне нравится Фантом, и я хочу, чтобы он стал нормальным человеком. Ты перепишешь тот его злосчастный день?

– Клевенс, ты мудрая женщина и должна понимать, что днём изменения в этой ситуации не отделаешься. Ну, предположим, – в тот день он выиграет, не лишится тела. Что изменится в сущности повесы и игрока Святослава? Если вычеркнем этот день его жизни вовсе, ты понимаешь, что отсутствие этого дня опять ничего не изменит в его личности. Я ведь день жизни переписываю, а не новое сознание в него вкладываю. Надо думать, право, не знаю. Впрочем, у тебя больше, чем у кого-либо, имеется и сил, и возможностей в решении проблемы. Любовь, она сильна, и душа его сейчас любит – значит, хочет быть лучше. А ты, наузница Клевенс, вышей ему то, что вдруг тронет его ум, о чем он мечтал в глубине сердца, что может быть дорого ему, важно для него, чтобы душа его победила в этом противостоянии и вытеснила всю грязь, в которой он крутился. Ты ведь можешь?

– Ветер, я для себя не могу ничего, и не я образы для салфетки придумываю, они сами приходят и на ткань ложатся. Но я буду просить мудрости и откровения. Спасибо тебе. Понимание ситуации лучше глупой надежды на авось. Спасибо.

– Всем пока, не знаю, когда увидимся, работы много, не поспеваю. Просите Лаки удачу вам подогнать, она вам пригодится. Санки мастерите и одевайтесь как можно теплее.

Сборы

Дверь даже не скрипнула, а Ветра уже не было в гостиной. Прилетел, наговорил и улетел. Сиди и раздумывай об услышанном. Три дня – это так мало. За что хвататься в первую очередь?

Клевенс схватилась за салфетки и вышивала всю ночь. Она решила идти с нами. Была уверена, что её присутствие будет необходимо для Фантома. Да и Сказитель, который раньше собирался дождаться нас дома, решил идти с нами. В общем, шли все – и женщины, и больные, и призраки, а я была ответственной за дорогу. Чудная компания. Ночью я почти не спала, было страшно, мысли скакали. Я должна ночью, зимой, в мороз и снег вести людей неведомо куда. Вдруг заблудимся? За себя страшно, а тут столько людей. Как они могут мне доверять, я себе и сама-то не доверяю? С трудом провалилась в сон.

Утром началась суета. Организационные дела взял в свои руки Хи. Собрали немного провизии на всякий случай. Оборудовали санки, утеплили. Просмотрели всю теплую одежду до мелочей. Проверили, у всех ли нормальные рукавицы, шапки, обувь. Свою шубу отдала Собирателю грехов, он будет сидеть не двигаясь, значит, замёрзнуть может в первую очередь. Мне одну из своих шуб дала Клевенс. Она почти всё время не выпускала иголки из рук. По хозяйству хлопотала Фрости, ей помогала Предназначенная. Я, наверное, каждые полчаса выходила на крыльцо и, поворачиваясь в разные стороны, пыталась увидеть путь. Но усилия были напрасны. Пути не было.