Алина Лис - Школа гейш

Мия вскочила, сжимая рукоять. Руки по-прежнему были связаны, никакой пользы от того, что у нее нож, но с ним все же было спокойнее. Она готова была драться и дорого продать свою жизнь…

Но все уже было кончено.

Джин стоял в центре двора, в окружении пяти трупов, похожих на изломанных и разбитых кукол. Из его руки чуть выше локтя торчала стрела.

Чуть прихрамывая, мужчина подошел к ней и перерезал веревку на запястьях. Попытался забрать нож, но Мия отшатнулась.

– С тобой все хорошо? Они ничего не сделали?

Она молча смотрела на него снизу вверх, задыхаясь от обиды, гнева и слез. Как, как он может теперь притворяться, что ничего не случилось? После того, как так легко отрекся, назвал «какой-то девкой»!

Но он же спас ее! Заслонил собой, поймал стрелу, которая предназначалась Мие.

Или это была случайность?

Теперь его лицо стало встревоженным:

– Мия, что с тобой?

– Ты сказал, что тебе нет до меня дела. – Она хотела, чтобы это прозвучало равнодушно, а получилась жалоба обиженного ребенка.

Джин снисходительно улыбнулся.

– А ты поверила? – Он вгляделся в ее лицо внимательнее. – Эй, Мия! Нужно было, чтобы он опустил нож. Я не мог рисковать.

Самханец по-прежнему вглядывался в ее лицо и больше не улыбался. Сильный. Опасный. Всегда сдержанный, разумный и доброжелательный. Так хорошо умеющий молчать и слушать других. Вон Дайхиро его разве что лучшим другом не называет, а ведь знакомы всего ничего.

Лазутчик из вражеской страны, уничтоживший святыню ее народа. Мия до сих пор ничего не знает о нем. Даже его родового имени.

Когда он солгал? Тогда или сейчас?

Она выпрямилась и швырнула танто. Клинок тихо звякнул о камень.

В сказаниях дева непременно бросила бы в лицо предавшему ее самураю что-нибудь презрительное. Например: «Прощай, Джин Хо!» А после обернулась белым журавлем и улетела. Но Мия боялась заговорить. Боялась, что тогда все скопившиеся в ней слезы вырвутся наружу.

И она не умела превращаться в журавля.

Она повернулась и пошла к воротам, ничего не видя из-за застилающих глаза слез.

Крик в спину:

– Мия!

Мия не обернулась.

Это было похоже на порыв штормового ветра, если бы шторм мог быть таким горячим. Джин налетел на нее сзади, обхватил, притиснул к стене, бормоча, что никуда она не уйдет, пока не выслушает его, и вообще никуда не уйдет, потому что он никуда ее не отпустит, а прямо здесь и сейчас она должна, просто обязана поверить ему…

Мия взвизгивала, бестолково отбивалась, но он был везде. Жесткие горячие ладони, стальные мышцы под тканью кимоно, колдовское сияние зеленых глаз…

– Пусти меня, Джин Хо! – выкрикнула она.

– Ни за что! – выдохнул самханец. И поцеловал ее.

Время остановилось. Все ушло: страх, боль предательства, ужас схватки. Остались только прикосновения мягких губ – настойчивые, нежные. И биение сердца в ушах, как стук молота на кузне…

– Ни за что, – повторил он, оторвавшись от нее. – Не отпущу, пока ты мне не поверишь.

Она смотрела на него снизу вверх в полном ошеломлении. Ощущая сразу невыплаканную обиду, усталость, боль в ушибленном локте и странное, смешанное с ликованием возбуждение. Все происходящее было невозможным в привычной жизни Мии. Оно принадлежало миру войны и миру мужчин.

Боль. Смерть. Ужас на краю пропасти, после которого жизнь кажется такой невыносимо яркой и сладкой.

Запах крови стоял в воздухе. Кровью пахли волосы Джина, одежда Мии и сам воздух.

– Чем это вы тут занимаетесь? – раздался в сумерках ворчливый голос тануки, и в давно лишенном ворот проеме показалась его приземистая фигура. Оборотень строго посмотрел на застывшую в объятиях Джина Мию, потом перевел взгляд на трупы в центре двора и аж задохнулся от возмущения. Шерсть на хвосте встала дыбом, усы воинственно распушились.

– Вы что… Ты что здесь устроил, самханский прихвостень? – возопил оборотень, потрясая зажатой в руках сушеной рыбиной. – Совсем стыд и совесть потерял, образина кровожадная? Что, думаешь, раз в чужом доме гостишь, так можно мусорить где попало?

Мия уткнулась в плечо Джина и всхлипнула.

– Это случилось примерно год назад. Он был самураем у даймё округа Мисава и охранял его жену в путешествии. – Джин выдернул стрелу, зажмурился и выругался сквозь зубы.

Мия поспешила приложить к ране смоченный в холодной воде бинт. Ткань немедленно окрасилась алым.

– Мы остановились на одном постоялом дворе и утром продолжили путь вместе. Наш путь лежал в одну сторону.

– Мазь почти кончилась, – сказала Мия.

– Не надо мази. Просто зашей.

Мия растерянно поглядела на Джина. Как это – не надо мази? Он что – не понимает, что будет хуже заживать?

После всего случившегося во дворе в мыслях стояла какая-то гулкая пустота. И руки тряслись мелкой дрожью. А еще она не знала, как смотреть в лицо Джину.

– По дороге на обоз напали разбойники. Цутия струсил и не полез в драку. Спрятался под телегой. За это даймё выгнал его с позором. Цутия решил, что это я виновен в его несчастьях. Мы подрались, и у него стало на один глаз меньше. Вот и все.

– А госпожа? – спросила Мия.

– Какая госпожа?

– Жена даймё. Что с ней стало?

Джин поморщился, словно это воспоминание его не радовало.

– Я отвез ее к мужу. Важно не это. На прощанье Цутия поклялся, что найдет меня и отомстит, но прошел почти год. Почему он решил выполнить клятву именно сейчас?

– Известно почему, – вмешался тануки. – Во всех окрестных деревнях только и разговору о самханском шпионе и награде, которую наместник назначил за его голову. Так что выздоравливал бы ты побыстрее да убирался отсюда, боец наш неукротимый. Одни неприятности у девочки от тебя.

– Дайхиро! – возмущенно вскрикнула Мия.

– А что Дайхиро? Что Дайхиро-то! – фыркнул оборотень. – Я единственный в этом храме, кто с головой дружит, между прочим. И голова мне подсказывает, что как хотите, а падаль во дворе хорошо бы прибрать. Хоть в ближайшее ущелье оттащить. Так что пойду займусь.

– Он прав. – Когда за тануки захлопнулась дверь, Джин поднял голову и посмотрел в упор на Мию. – Оставаясь здесь, я навлекаю на вас большие проблемы.

Ей стало холодно.

– Ты уедешь? – почти беззвучно спросила Мия.

– Да. И я хочу, чтобы ты уехала со мной.

– Куда?

– В Самхан.

– И что я там буду делать? – беспомощно спросила Мия.

Слова Джина огорошили, окончательно выбили землю из-под ног.

Он стиснул зубы и отвел взгляд.

– Жить. Я богат, имею влияние при дворе. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Выйдешь замуж, если захочешь.

– За кого?

Он промолчал, и ей захотелось расплакаться от этого молчания.

Вот так. Тот поцелуй – короткий и страстный – ничего не значит. Джин и раньше ничем не показывал, что Мия привлекает его как женщина. И сейчас он сидит рядом, так близко, но не пытается поцеловать или прикоснуться, взять за руку…