Катерина Снежинская - Заплатить за счастье

— Облезешь и станешь чешуйчатым, — не оправдала надежд шавера ведунья.

Она стянула плащ и ботинки, забралась с ногами на стул, натянув юбку и грея в ладонях замершие до деревянного постукивания пальцы на ногах. Кстати, в квартире было непривычно тепло. Архе подумалось, что эти изверги извели весь запас ее дров. Но даже ругаться сил не было никаких.

— Как пациент? — вяло поинтересовалась лекарка у противоположной стены.

Ушастый равнодушно пожал плечами. Наверное, это значило: «Тебе надо — иди и смотри».

— С ним все в порядке, мистрис Арха. Все ваши назначения мы соблюдали в точности. Сейчас он спит, — ответил ей хаш-эд, которого ведунья сразу и не заметила.

Рогатый, решивший, видимо, поселиться в этой квартире, присел на корточки и… протянул чашку горячего, дымящегося ароматным парком, крепкого до кирпичной красноты, чая. Арха подношение не сразу и приняла. Осознать, что это счастье ей одной досталось, она слету не смогла. А потом пришлось еще и отвернуться, шмыгая носом и смаргивая невесть откуда взявшиеся слезы.

Хотя, почему «невесть откуда»? Все она прекрасно понимала. Каждая мечтает о своем. Кому-то розы и серенады при луне подавай. А кому-то и чашки чая после дежурства хватает. Не о том ли она вчера Мать просила? Или высший лорд — это не совсем полноценная замена кошке? Но из-за того, что демон угадал ее желание, она здорово разозлилась. И растрогалась, чего уж там.

Нет, Арха не начала немедленно придумывать имена их с Даном внукам. К счастью, на это ее здравого смысла хватило. Но на нее такое чувство благодарности накатило, что аж в горле запершило. Подумав немного, она решила, что злиться в данной ситуации будет непродуктивно. И, осторожно взяв у хаш-эда чашку, словно она была фарфоровой, кивнула. Смутно надеясь, что он расценил это телодвижение как благодарность. Потому что благодарить вслух она не решилась. Побоялась, что голос подведет.

Девушка отхлебнула крохотный глоточек и даже сощурилась блаженно, чувствуя, как комок жидкого огня прокатился по пищеводу и ухнул в желудок, взорвавшись там ровным, мягким теплом. А рогатый все также сидел перед ней на корточках и смотрел своими ничего не выражающими красными глазенапами. И это даже не раздражало. Точнее, Арха подумала было смутиться, но потом решила, что ему, такому замечательному и со всех сторон положительному, можно все.

Шавер что-то сказал — ведунья не разобрала что именно, пребывая в полном блаженстве и гармонии с миром. Рогатый повернулся, отвечая. И Арха поперхнулась чаем, раскашлялась и обрызгала демона. Понятно, что он очень удивился и не отказался бы, наверное, от объяснений. Не часто высшим лордам приходится быть оплёванными. Но ведунья только губами шлепала, не способная и слова выговорить обожжённым ртом. И тыкала пальцем, указывая на его руку.

Дан скосил глаза на свой рукав и, кажется, окончательно уверился, что у лекарки серьезные проблемы с головой. Уж больно жалостливо он на нее посмотрел и даже попытался за руку взять. Подошедший шавер был с ним полностью солидарен, но деликатностью хаш-эда не обладал. И когда Арха начала тыкать уже в его рукав, ушастый не постеснялся высказать свой диагноз вслух: «Точно чокнутая!».

Видимо этого и не хватало ведунье для того, чтобы способность говорить вернулась. Потому что ее прорвало.

— Сам ты псих до пятого колена! Нашивки! Золотой крылатый единорог на фоне черного огня! Понимаешь? А я не могла вспомнить, идиот!

— Арха, ты о чем сейчас говоришь? — хаш-эд поймал ее руки, которыми лекарка махала, как курица крыльями, отобрал полупустую чашку и легонько сжал ее ладони в своих.

— Она не может вспомнить имперскую символику, а идиот — я! — ушастый, кажется, обиделся.

Архе подумалось, что действительно получилось как-то нехорошо. Нет, за то, что она шавера идиотом обозвала, девушке стыдно не было. Ведь на правду не обижаются. Но вот государственную символику не опознать — это еще умудриться надо. Тем более что крылатая коняшка в Империи была повсюду. Ну, например, единорога чеканили на монетах — от медяка до империала.

— Так в чем дело, Арха? — настаивал рогатый.

Ведунья выдернула из его ладоней свою руку, молча полезла в карман, доставая изрядно помятую салфетку, и сунула тряпочку ему. Он развернул пеленку, повертел, не сразу сообразив, на что ему нужно смотреть. Заметил вышивку и уставился на уголок, словно там не герб красовался, а послание от самой Тьмы. Переглянулся с шавером и оба демона уставились на Арху. Взгляды у них были нехорошие.

— Откуда это у тебя? — поинтересовался ушастый таким тоном, что девушка немедленно почувствовала себя преступницей, сперевшей фамильные драгоценности правящей династии.

Пришлось рассказать им про ночного подкидыша. Ну, и про то, как салфетку она… позаимствовала. Точнее, о том, как: «… сама не заметила и в карман сунула». Слушали они ее, не перебивая. Архе даже показалось, что внимание было несколько чрезмерным. Вот только ведунья так и не поняла, что их возбудило.

А объяснять ей, в чем дело, никто, конечно, не стал. Лорды только и снизошли до сообщения, что их заменит Тхия. После чего поспешно отбыли, не сказав последнего «прости». Лекарке даже обидно стало. Но ее обиды демонов интересовали мало. Хотя, если разобраться, было в этом что-то нечестное.

Кажется, просыпаться и видеть над собой чьи-то глаза, у Архи стало входить в привычку. Правда, на этот раз глаза были зеленовато-голубые с темно-синим ободком по краю и золотистым «солнышком» у зрачка.

— Ты кто? — поинтересовались у ведуньи глаза.

В смысле, их владелец поинтересовался.

— Я? Я никто. Пожалуй, что даже и ничто, — промямлила лекарка, пытаясь сообразить, на каком она свете.

В голову как будто свинца залили. И с подушки подниматься она не желала категорически. Ей и в таком положении было вполне комфортно.

Интересно, кто сказал, что можно привыкнуть спать урывками, всего по нескольку часов в сутки? Наверное, тот, кто ложится ровно в десять вечера, встает в восемь утра, а пять недоспанных минут считает серьезным нарушением режима.

— А я вообще где? — растерянно спросил синеглазик.

— А я?

Нет, лекарка уже сообразила, что находится в собственной квартире, лежит на полу, на матрасе, и ей не слишком удобно. Но признавать за реальностью как-то не хотелось. Даже с учетом того, что в последнее время у нее дома в каждом углу по красавчику. Ну их, красавчиков этих. Она бы лучше поспала еще…

И тут до нее дошло, что как раз один из этих красавцев, а именно раненный пациент, которому меньше суток назад была проведена полостная операция, не просто смотрел на ведунью, но еще и с кровати свешивался. То есть самым злостным образом нарушал все правила послеоперационного ухода.