Татьяна Ахметова - Запретные сказки

Оксинья Ефимовна была на муках, муж ее и спрашивает:

— Оксинья Ефимовна, матушка, кайся во всех грехах! Не было ли кроме меня с кем-нибудь?

Баба отвечает:

— Только с Александром Иванычем.

— Чтоб тебе не разродиться.

Мужик пришел к попу на исповедь и рассказывает о своих грехах, а поп все отвечает:

— Кайся, кайся, чадо.

— Батюшка! Раз было с вашей дочкой под возом.

— Кайся, кайся, чадо.

— Батюшка! С вашей матушкой было раз, на кроватке у вас.

— Кайся, кайся, чадо.

— Батюшко, каюсь, да и до вас добираюсь.

Поп книгу захлопнул, да и убежал в алтарь.

— У меня-то — чур возьмешь!

Жил бедный мужик, и впал в такую нищету, что уж и кормиться нечем. Отправился он куда глаза глядят, на заработки. Идет дорогой, стало ему горько, он и подумал: «Хоть бы черт денег мне дал! Я бы лучше ему душу продал, чтобы детей кормить».

Черт и явился, заговорил, и заключили договор кровью из безымянного пальца. Черт дал мужику денег; с этих пор мужик разбогател, начал торговать. Шло время.

Стал мужик стареть, стал задумываться, баба и спрашивает:

— Что ты, мужик, задумываешься! Раньше было о чем думать, как мы жили бедно, а теперь что нам думать!

— Ты не знаешь, где я денег взял? Я ведь черту душу продал!

— Э, не горюй, мужик, — говорит баба, — пусть сначала черт мою душу возьмет; а мою не возьмет, так и твою не возьмет.

Пришел срок, черт явился к мужику за душой, баба черту и говорит:

— Возьми и мою душу.

А черт рад. На ловца и зверь бежит.

— Сколько возьмешь за душу?

— Я денег не возьму, а исполни мне три желания.

Черт согласился.

Баба приказала истопить баню, пошла в баню, и черт следом. Поссала баба на полок, пернула.

— На, поймай!

Черт ловил, ловил, поймать не мог.

— Ты что же? Не мог и первого желания исполнить!

Выдернула из хохла волосинку.

— На, сделай эту волосинку прямой.

Черт крутил, крутил, вертел, вертел, между ладонями катал, выпрямить не мог да и разорвал. Баба и говорит:

— Ты и второй не мог исполнить? Ну, третье желание исполняй.

Подняла рубаху, раздвинула ноги.

— На, залижи эту рану.

— Черт лизал, лизал, стало язык больно, да и бабе натер.

Баба терпела, терпела да и пернула. Да так, что черта отбросило. Черт раздосадованный плюнул.

— Тьфу! Эту зализать не могу, а другая лопнула.

И отступился от бабы и от мужика.

В одной деревне старик да старуха сговорились: если кто умрет раньше, одеть его в самое лучшее платье, остальное имущество отдать бедным. Через некоторое время старуха вздумал испытать старика: притворилась, что захворала, а через день и умерла. Вот старик нарядил ее в самое лучшее платье, да не в одно, а в два-три. Старуха ожила и благодарит старика, что не пожалел ничего для нее.

Задумал испытать старуху и старик. Через полгода и он будто захворал и умер. Вот старуха одела его в самую драную рубаху и штаны, пожалела и гроб заказать и положила его в нос старой лодки, а вместо савана накрыла драным куском брошенного невода и стала причитать:

— На кого ты меня покинул!.. Да куда ты, золотце, отправляешься! Да как же я буду жить без тебя! И куда ты уходишь!

Старик не выдержал лицемерия, вскочил и говорит:

— Рыбу ловить, ебена мать!

Два мужика кумовья были, дружили, на какую работу ни пойдут — все вместе. Идут однажды с работы, один и говорит:

— Моя баба так сильно любит меня.

Другой и говорит:

— О, кум, брось говорить напрасно: все они одинаково любят. На баб надеяться не надо.

— Нет, моя сильно меня любит. Я уверен.

— А ты приди домой да попробуй — возьми да помри. Ни за что она тебя не станет держать трое суток, быстро схоронит. Лишь бы быстрей отделаться, освободиться.

— Нет, не будет такого, — не верит мужик.

— А вот посмотри.

Этот мужик уверенный, что баба его любит без памяти, приходит домой:

— Мне, баба, что-то нездоровится, я захворал.

Баба ему:

— Да ты хоть закуси.

— Не хочу, не до этого мне, я, пожалуй, сейчас полежу, может мне будет получше.

Взял лег под образа и вытаращил глаза. Сделал вид, что помер. Баба от радости, что муж окочурился, была на седьмом небе, бежит к куму.

— Кум, ведь у меня мужик помер хоронить бы надо.

— А ты погоди хоть три дня. Так положено по обычаю.

— Ох, нет, кум, хоронить надо!

— Да погоди, ведь еще не пахнет.

Баба прибежала домой, заворотила рубашку, на грудь и насрала.

И опять к куму:

— Кум, ведь пахнет.

— Ну, пахнет — хорони.

Пришла домой, сидит и плачет:

— Милый, желанный, какой ты был хороший работник. Как же я буду жить без тебя. И все причитает и причитает. У мужику терпенье лопнуло.

«Надо, — думает, — встать».

И встал. Она бросилась ему на грудь:

— Ах, милок, хороший, как мне без тебя скучно было.

— Да, скучно! А на грудь-то насрала? Зачем ты мне на грудь насрала?

— Я затем насрала, что на том свете сраных не принимают.

Пришла баба, — муж помер, — к священнику.

— Похорони, батюшка.

Он приказал нести в церковь. Покойника принесли, священник стал у жены спрашивать:

— Как звали?

— Батюшка, в гори забыла, не помню, как и звали.

— Так, подумай, бабка, не придет ли на ум.

— А, батюшко, Наум и был, Наум.

В одной деревне кум да кума ездили за рожью в лес. Воз наклали, кум говорит:

— Я, влюбился в тебя, кума. Я хочу тебя.

Та отвечает:

— Что ты, грех, срам!

— Что хочешь думай, а я влюбился.

Приехали домой к ригам, говорят домашним:

— Разгружайте возы наши, мы опять поедем.

Поехали на другой день, кум и говорит:

— Как хочешь, кума, а я не побоюсь греха, и тебя сейчас из рук не выпущу. Уж больно мне хочется тебя попробовать. А охота, сама понимаешь, хуже неволи.

Она его отговаривать.

— Тогда, — говорит, — вот, кум: когда дело до того дошло, так лучше в риге. Здесь холодно, там тепло. Сегодня девки пойдут на посиделки, а я приду в ригу.

— Ладно, самое лучшее, что можно придумать.

Приехали домой, коней распрягли, корм дали.

— Кума, пойдем возы разгружать.

— Ступай, кум, начинай, а я в избу зайду и сразу вернусь.

Ушел. Вот она его бабе и говорит:

— Твой пристает ко мне, нельзя отбиться, я пообещала ему, а ты что хочешь то и делай! Сама иди, а я не пойду.

Его жена говорит:

— Я пойду, что будет. Сволочь такая! Мало ему меня. Разносол, горбатый.

Возы они разгрузили, рига натоплена, теплая. Вечер подошел, старик и говорит:

— Старуха, мне-ка надо сходить в ригу, посмотреть как-там что. Думается мне, что я не все двери запер.

— Ступай, ступай.

Вот он пошел, захватил фунтов десять мяса своего, в подарок за еблю отнести. Забрался в ригу и ждет. Старуха, его жена, следом туда же, двери отворила, шепотом: