Олег Селиверстов - Малиновая шарлотка

Стало душно, но уходить с балкона не хотелось. Мужа все равно нет. Он позвонил вчера и, как обычно, без объяснения сказал, что задержится на пару дней. Дела. Бизнес. У мужчин это так называется. Но она привыкла и ответила, что постарается не скучать. Хотя раньше говорила, что будет ждать.

Натали расстегнула верхние пуговицы халата, на японском шелке которого красовались огромные ершистые птицы, и предоставила солнцу возможность преспокойненько погладить живот. Почему люди не летают? Как эти птицы на рукавах халата, с переливающимися крыльями и вздернутыми хохолками. Она опять перегнулась через перила и расправила руки. Вдруг рукава станут крыльями и можно будет, взмахнув ими, подняться к облакам и свободно парить? Не боясь никого и ничего. Кроме разве что той сгорбленной, черно-фиолетовой тучи, наползающей с востока. Но человек не умеет летать. Совсем. И если отцепиться от перил, то неизбежно упадешь и разобьешься. И перед смертью будет очень больно. Очень! А боль – это страшно. Ноги крепко сжали оказавшийся между ними один из прутьев ограждения балкона. Прохладный и твердый. Только он удерживал тело от падения и смерти. А если все-таки разжать ноги? В кухне звякнул таймер духового шкафа.

Шарлотка готова.

Пока пирог остывал, Натали прошла в спальню и, поежившись от холодного дуновения кондиционера, сняла халат, чтобы переодеться. В зеркале смущенно показалось ее отражение, с бледно-вишневыми сосками грудей. Она помяла одну из них, как будто пытаясь придать ей прежнюю, девическую форму. А если родить второго ребенка, грудь, наверное, совсем обмякнет? Почему природа так несправедлива? Вот было бы здорово, если бы с каждым следующим ребенком женщина получала в подарок от бога упругость кожи и новую молодость? А так – родишь второго и совсем перестанешь смотреть на себя в зеркало.

Ну и ладно. Поедем в августе к морю, там она загорит и не будет выглядеть так жалко. Должен же муж хоть в этом сдержать обещание. Жаль только, придется отдыхать вдвоем. Без дочери будет скучно. Странный мужчина был сегодня на рынке, – ее мысли неожиданно вернулись к утреннему приключению. Понятно, что она ему понравилась, но зачем же так глазеть? Но надо же, какой денди! Ходит на рынок с корзинкой! Большая редкость в наше время. Зря она так быстро ушла.

Натали взглянула в зеркало, где отразилась ее насмешливая улыбка, поправила волосы, оделась и пошла доставать шарлотку. Интересно, какая корочка получится сегодня?

Их было трое. Они медленно раздевали ее, и она почти не сопротивлялась. Почему она не кричит? Почему она не бьется в истерике? Грубые руки, спотыкаясь об одежду, оплетают и сжимают тело. До боли. До синих пятен. Проникают и заползают все ниже и глубже. Почему ей не хочется плакать? Наоборот, губы со следами размазанной вишневой помады застыли в гримасе улыбки. Как можно смеяться, когда с тебя ночью, в переулке, сдирают одежду? И почему он ничего не делает? Лежит рядом, скованный объятьем чужой женщины, в то время как трое уводят Диану. Она смеется. Целует его, проводит рукой по лицу и исчезает с ними за серым углом дома. А он так и не может пошевелиться и безропотно целует и целует чужие губы. Чьи губы? Не видно. Какие-то смутные очертания. Размытые и расплывчатые.

Валентин с трудом разжал веки и увидел за окном бледный рассвет понедельника. Да. Приснится же такое! Он хотел заснуть опять, но передумал, ужаснувшись, что увидит продолжение.

Бело-желтые густые капли выступали из продолговатого отверстия и, не в силах удержаться на его краях, падали вниз. Их было так жалко, что хотелось поймать на лету ртом и проглотить. Валентин наблюдал, как Диана так аппетитно откусывала круассан, что из него с обратной стороны вытекал сливочный крем.

– Все-таки ты лучший мужчина на свете, – с набитым ртом в третий или пятый раз хвалила его она, слизывая языком убегающий крем. – Или ненормальный. Кто еще попрется с утра в такую даль, чтобы принести к завтраку только что испеченных круассанов?

Точно, ненормальный, про себя отметил он. Поэтому ему так не хочется отпускать ее на работу каждый понедельник. Безотчетно страшно. Вдруг она не вернется? Исчезнет. Тогда некому будет готовить завтрак. Некому дарить цветы.

– Я тебя люблю. – Диана допила кофе и поспешила одеваться. – Как ты думаешь, сегодня опять будет под тридцать градусов жары? – донеслось до него из спальни.

– Нет. Передавали, не выше двадцати шести.

– Тогда скажи, пожалуйста, что мне надеть? – плаксиво спросила она.

Как будто мужчина может знать, с настроением какого цвета женщина проснулась сегодня утром… Валентин уже вымыл посуду и сидел в зале, незаметно подсматривая «утренний подиум» – как однажды назвал сборы на работу кто-то из его знакомых. Это так увлекательно – украдкой наблюдать за любимой женщиной. Как она ест, как смеется, как одевается. Ему нравилось почти все, что делала Диана. Разве что бегала она не совсем эротично, но женщины вообще бегают не очень изящно. Даже девочки в школе, как только у них появляется попа и грудь, начинают стесняться заниматься спортом при мальчиках.

– У юбок есть единственный недостаток: в них не очень удобно ездить на машине, – наконец появилась в зале Диана, сделав свой выбор.

– Мне нравится. Когда вернешься?

– Наверное, поздно, – ответила она и поцеловала его. – Обещай, что ты не будешь меня ждать.

– Обещаю.

– Пока. Я побежала.

Он вышел в коридор проводить ее.

Хлопнула дверь, оставив на прощание тихий скрип.

В мире ежеминутно открывается и закрывается больше миллиона дверей. Одновременно. Бесшумно и со скрипом, мелодично и с лязгом. Дверей по количеству гораздо больше, чем людей, и они издают при движении несколько миллионов разных звуков одномоментно! Если прислушаться, то нашу планету можно назвать Планетой хлопающих дверей.

Валентин повернул защелку.

Нервы – извилистые красноватые паутинки под кожей. Совсем невидимые, но такие неуправляемые и противные! – злился Валентин, слушая по телефону объяснение Дианы про большой теннис.

– Ты же знаешь, Валентин. Среда – это святой день. Сегодня мы с Майклом играем против Леонида с каким-то его партнером по бизнесу. Пара на пару. Что-нибудь случилось?

По средам Диана ходила в спорткомплекс. Теннис. Сауна. Бассейн. К этому он уже привык, но, вопреки здравому смыслу, внутри все равно закипало раздражение. А может быть, ему надоело, что она последнее время почти всегда возвращалась поздно?

– Да нет. Просто устал и неважно себя чувствую. Все в порядке.

– Пока. Целую. Не скучай.

Валентин положил трубку и лег на диван. Полежал. Потом встал, побродил по квартире и сел за письменный стол.