Ярослав Туров - По полю мёртвых одуванчиков

Маша бухнулась на диван и расплакалась. Редкие всхлипывания потихоньку переросли в настоящую истерику, девушка скатилась на пол, больно ударившись, и громко кричала, вцепившись зубами в подушку, чтобы соседи не услышали и не вызвали полицию. Горячие солёные слёзы залили, наверное, весь пол, и Маша, колошматя всё, что попадалось под руки, набила себе на ногах и локтях немало синяков. Кое-как успокоившись через полчаса, Маша взглянула в зеркало и ужаснулась. Сногсшибательный макияж, на который она убила утром целый час, чтоб сразить Антона, превратился в какое-то месиво.

– В таком виде только на кастинг идти, – пробормотала она и принялась приводить в порядок себя и квартиру. Когда по раскрасневшемуся лицу уже нельзя было понять, что Маша горько плакала, в дверь позвонили. Это было странно, потому что девчонок можно было не ждать до завтрашнего вечера. Девушка отворила дверь – и раскрыла рот от удивления. На пороге стоял высокий красивый и слегка небритый мужчина с ясными голубыми глазами, в хорошем костюме-двойке и блестящих кожаных туфлях. В правой руке у него была тёмная сумка, а в левой – букет цветов. Это был её отец.

– Привет, доча, – смущённо улыбнулся он и протянул девушке маленький, но милый букетик. – Можно войти?

– Что ты тут делаешь? – пробормотала Маша, после долгого раздумья пропуская отца в квартиру.

– Папка нашёл себе новую работу в городе, теперь будет к тебе периодически, наездами…

– Ты же говорил, что ни за что и никогда не согласишься больше гнуть на кого-то спину, – сказала девушка, с подозрением разглядывая новенькие отцовские туфли.

– Так и есть, я от своих слов не отказываюсь. Мне дали руководящую должность.

– Что, прям вот так сразу, руководящую?

– Да. Старые знакомства, связи… Долгая история, доча, – проговорил отец, разулся и прошёл на кухню.

– Чаю?

– Да, не откажусь.

– Сейчас, – кивнула Маша и начала шарить по полкам в поисках заварки. – А что это ты так вырядился? Прямо на человека стал похож, даже не узнать…

– Я уже два месяца не пил. Вот как дал себе зарок, мол, теперь точно бросаю, так и капли в рот не брал. Решил новую жизнь начать. Вот и костюм себе новый купил. Нравится?

– Нравится, – буркнула дочь, доставая коробку с чаем. – Деньги-то где на шмотки достал?

– Ты прямо как на допросе. Зарплату мне дали авансом. Вот и купил. Что, может такое быть?

– Где-нибудь в параллельной вселенной – может.

– Опять ты мне не веришь. Вот и мать твоя тоже мне не поверила, когда я ей сказал. А я правда не пил уже два месяца. Даже два с половиной! И работа у меня есть.

– И что мне теперь, прыгать от счастья? Последний раз, когда ты мне чем-то помог, был в одиннадцатом классе, когда ты научил меня вальс танцевать, а потом дал денег на ресторан. А я уже практически универ заканчиваю!

– Да, я признаю, я был виноват, – отец вперился в Машу своими небесными глазами, которым нельзя было не верить. – Я был полным эгоистом, не вспоминал о тебе, но ты пойми, это всё водка, это всё она, проклятая. Я бросил, правда. Уже два месяца не пил. С половиной.

– Да поняла я уже, что ты заладил?

Маша вдруг поймала себя на мысли, что уже бесцельно нарезает пятый круг по своей маленькой кухоньке с чашкой в руках, не зная, куда себя деть.

– Да что ты всё мечешься? Злишься на меня, не веришь? – покачал головой отец. – Да говорю же тебе, это всё в прошлом, с пьянством покончено. Ну хочешь, я на колени перед тобой встану, чтоб ты поверила? – и отец, не дожидаясь ответа, бухнулся перед Машей на пол, так резко, что та едва не выронила чашку. – Прости меня, доча! Христа ради, прости!

– Пап, ну что за цирк, ну встань, – поморщилась она. Хорошо ещё, что девчонок нет дома, и никто не видит этого позорища.

– Не встану, пока ты меня не простишь, и не проси! – и отец мелкими шажками засеменил за дочерью. – Ползать буду по полу, лишь бы простила. Обещаю тебе, богом клянусь! Больше ни капли водки.

– Ну хорошо, хорошо, прощаю! Прекрати свои брюки пачкать, мы пол не мыли с прошлого четверга.

Отец молча поднялся, отряхнулся и присел на табуретку, где сидел до этого.

– Теперь всё будет по-другому, – потряс он перед лицом дочери грубым мозолистым пальцем, какие бывают у тех, кто много занимается физическим трудом. – Теперь я им всем покажу, чтоб знали…

– Кому покажешь?

– Тем, кто в меня не верил. Тебе покажу, матери твоей покажу, Аркадию с Семёнычем покажу!

– Как будто кому-то интересно мнение этих забулдыг… – пробормотала под нос Маша, засыпая заварку в чайник.

– Эх, дочь, как мы теперь заживём! У папки теперь всегда на кусок хлеба с маслом будет. И тебе не надо будет работать. Совсем. Учись не хочу!

Маше очень захотелось сказать отцу, что деньги у неё кончились на прошлой неделе, и сейчас она живёт на то, что ей прислал её парень, но девушка сдержалась. С трудом, но сдержалась.

– Опять не веришь, по глазам вижу. Прямо как твоя мать, смотришь, косишься. А вон чего, видела? – отец сунул руку в карман и достал оттуда… толстую пачку тысячерублёвых купюр. У Маши чуть глаз не выпал, когда она поняла, что деньги настоящие.

– Т-ты где это взял? Какой банк ты ограбил? – заикаясь, спросила она.

– Ну ты чё, доч, папку обижаешь? Я же прощения попросил как-никак. Ну какой там ограбил?! Говорю ж, аванс папке дали! Начальником устроился!

– Пап, с такой паузой в работе, как у тебя, в кресло начальника садятся только в сказках!

– А я говорю – заработал! И работать буду! – вдруг заорал отец, так что Маше показалось, он её сейчас стукнет. Рука-то у него тяжёлая. Хоть он её ни разу и не бил, но много раз показывал, как с лёгкостью гнёт всякие толстые железяки.

На какой-то миг на кухне повисла тишина.

– Вот тебе, на, держи. На квартиру, – отсчитав половину бумажек, отец сунул их дочери в ладони. – Посчитай.

– Зачем?

– Посчитай, кому говорят!

И Маша, привыкшая перебирать бумаги, быстро насчитала в отцовском подарке сорок тысяч рублей. Сорок.

– Что, не рада? – с обидой спросил отец, буравя дочь небесными буркалами.

– Я даже… У меня просто нет слов, – тяжело выдохнула Маша. – Спасибо, папа.

– Ну, ну, ну, не стоит благодарности, – заулыбался отец. Улыбка у него была замечательная. Даже несколько железных коронок на зубах не могли её испортить. – Иди ко мне.

Отец поднялся, протянул дочери руки, и Маша впервые за несколько лет обняла его. И даже не потому что он попросил, а потому что в тот миг ей самой этого больше всего захотелось.

– Соскучилась? А уж папка как соскучился, – проговорил с улыбкой отец. – Ну, где там твой чай?

– Чай? А, да, сейчас, сейчас… – И Маша принялась наливать в чайник воду из-под крана, походу расплёскивая половину.

– А что это у вас, дочь, с краном? Течёт весь, ни налить, ни вылить…