Андрей Рихтер - Обретение любви

– Оу-у-у! – восторженно кричала женщина. – Ты – любимый!

– Ты – любимая! – вторил ей мужчина. – Ты – моя!

– И ты мой! Мой! Люби-и-имый…

Волна оргазма накрыла обоих одновременно. Женщина унеслась куда-то ввысь, туда, откуда не хотелось возвращаться, а мужчина почувствовал облегчение, которое очень скоро сменилось чувством умиротворенного спокойствия. Прошептав партнерше на ухо несколько ласковых нежностей, он встал и начал деловито одеваться.

Время поджимало. И вообще хотелось домой. Склонность к разгульной жизни уживалась в Викторе с любовью к дому, домашнему уюту, теплу, семье, жене… Концептуальное противоречие между психологией и физиологией. Личная трагедия. И не только личная.

Два года назад у «нефтяника» Нечистяка похитили двенадцатилетнего сына. Запросили полмиллиона евро, предупредили, что шутить не намерены. Но это все похитители так говорят, чтобы «клиенты» были сговорчивее. Нечистяк обратился в милицию. За мужчиной, забравшим из вокзальной камеры хранения сумку с деньгами (полмиллиона, как и было велено, только банкноты не настоящие, а поддельные, из оперативного реквизита), попытались проследить. Задействовали три группы, готовились к долгой слежке, но управились за десять минут. Объект остановил машину возле продовольственного магазина на углу Тургеневской и Павливской, вошел внутрь, и больше его не видели. Не иначе как мгновенно изменил внешность где-то в подсобке (умеючи это секундное дело), сунул сумку в другую и ушел дворами. Район, конечно, перекрыли и прочесали, всех сотрудников магазина просеяли сквозь мелкое сито, но концов так и не нашли. Нечистяка-младшего тоже не нашли. Ни живого, ни мертвого. Слухи ходили разные. Говорили, что у похитителей был информатор в милиции, говорили, что сами милицейские начальники и организовали похищение… Много чего говорили. Версии были разными, но сходились в одном. В том, что надо было тихо-смирно заплатить, не впутывая в дело милицию. Не последние, чай, полмиллиона-то, а сын был единственный, поздний ребенок.

С Петра запросили много меньше – «всего-то» сто тысяч евро. Деньги надо было оставить в Нивках [28] Ни́вки – жилой массив в Шевченковском районе Киева, а также парк. . Пройти по Сикорского мимо американского посольства, возле первого знака пешеходного перехода, что возле девятиэтажного жилого дома, свернуть налево в парк, дойти по тропинке до старой раздвоенной липы, для пущей надежности, помеченной свежевырезанным крестом на том стволе, что ближе к тропинке. Время закладки – девять часов вечера.

– Идиоты, – сказал Гучер, выслушав Петра. – Не могли ничего лучше придумать? – Помолчал немного и добавил: – Или гении. Все гениальное просто. Парк оцепить невозможно, не к военным же обращаться. Залечь в кустах поблизости? Заметят. Явно же обойдут территорию, прежде чем соваться к закладке. Нет, Петр, не идиоты они. Может, и дилетанты, но не идиоты.

– Почему думаешь, что дилетанты, Артур? – спросил Петр.

Гучер был из поволжских немцев. Родился в Казахстане, срочную служил в Фастове, охранял мирное небо, а после демобилизации подался в киевскую милицию (в шахтерскую Караганду возвращаться совсем не хотелось). Вышел в отставку подполковником (так уж сложилось, что надо было уйти) и вот уже седьмой год работал у Петра «мистером Вульфом» [29] Намек на героя культовой картины Квентина Тарантино «Криминальное чтиво», человека, который «решает проблемы». . Официально числился заместителем генерального директора по развитию. По развитию, а не по безопасности, так было правильнее, потому что Гучер не столько «обеспечивал», сколько «способствовал». Петр считал его самым ценным сотрудником, ценнее своей правой руки – первого заместителя Лени Горбовского. Леня был непревзойденным организатором и отчаянным прохиндеем, но вот аналитическим складом ума похвастать не мог. Кроме того, Леня был обременен двумя семьями и многочисленными любовницами, что сильно отвлекало его от работы, а Гучер был одинок и жил работой. Привык так жить. Петр все никак не мог понять – не повезло Гучеру в жизни, не встретилось женщины, с которой можно было бы создать семью, или он просто такой вот убежденный холостяк, идейный бобыль, одинокий волчара.

– По сумме, – усмехнулся Гучер. – Профессионалы запросили бы больше. Как минимум втрое.

– Мне сейчас и сто тысяч – сумма, – проворчал Петр. – Как будто сам не знаешь.

– Дело не в том, что «сумма», а в том, сколько человек может заплатить и сколько он готов заплатить. Единственный сын, за которого отец исправно платит все долги, стоит дорого. Ясно же, что он небезразличен отцу. Это с одной стороны. С другой, владелец сети «Острiв смаку» может собрать полмиллиона наличкой. Ведь можешь, не так ли? И теоретически, и практически.

– Могу, – сгласился Петр. – Правда, это уже будет на грани банкротства, но…

– Но это похитителей не волнует, – заметил Гучер. – Не их проблемы.

Петр ждал, что Гучер скажет что-то еще, но тот демонстративно отвернулся к окну и принялся выстукивать пальцами по столешнице «Турецкий марш» Моцарта.

– Давай выкладывай, не держи за пазухой! – грубовато сказал Петр, хорошо знавший привычки Гучера.

– Есть, правда, один вариант, при котором вымогатель заинтересован в том, чтобы ты не обанкротился. – Гучер продолжал смотреть в окно, но пальцами стучать перестал. – Никто не станет рубить сук под собой, даже такой дурень, как твой сын…

Отношения Петра с Гучером из сугубо деловых давно превратились в близкие, дружеские, едва ли не братские, поэтому в том, что он назвал Остапа «дурнем», не было ничего удивительного или обидного. Свой человек, имеет право.

– Если только это он… – Петр в сердцах хватил кулаком по столу и тут же поморщился от боли в руке. – Если только… Я его тогда… Я его…

– Пара оплеух, суровый мужской разговор, ноль субсидий… – Гучер повернулся к Петру и сдержанно, одними лишь уголками губ, улыбнулся. – А через неделю он придет утром и скажет, что проиграл тысяч – надцать очередным отморозкам, которые грозятся его убить в случае неуплаты. Побереги нервы, они тебе еще пригодятся. Стол тоже пригодится, хороший, представительный стол…

Стол и в самом деле был «представительным», призванным производить впечатление. Красное дерево, обилие ящиков с обеих сторон, а кроме них в массивных тумбах по две полки. Целый гарнитур, а не стол. Солидная обстановка кабинета соответствовала. Владельцу и руководителю торговой сети иначе нельзя. Хочешь не хочешь, а впечатление собственной состоятельности надо поддерживать. Все время, всеми средствами. Для того и обстановка, и дорогие костюмы, и престижные часы (рукой махнуть лишний раз страшно – такие деньжищи!). Из тех же соображений двухлетний «Лэндкрузер» недавно пришлось сменить на «Гран-купе». Чем хуже идут дела, тем выше надо держать марку – это закон.