Анна Васильева - Под созвездием Большой Медведицы

Мама не позволяла там ничего менять – Кирилл еще не женат, не смотря на свои тридцать шесть лет, и комната должна оставаться за ним. Узкая кровать была расправлена заботливыми руками Лии Исааковны. Раздевшись, он прыгнул под простыню – такую прохладную! – и, быстро приняв удобное положение, уснул.

Маша проснулась, по ее меркам, рано – почти в девять, но Лия Исааковна проснулась еще раньше и колдовала на кухне. Увидев Машу, она заулыбалась.

– Проходи. Я сейчас налью чаю. Или лучше кофе?

– Кофе, – ответила Маша. – И покрепче… и побольше. Я только умоюсь.

– Иди. Я сейчас приготовлю.

В ванной комнате скоро она унюхала приятный аромат варившегося кофе. Покончив с умыванием, пришла в кухню и села на табурет за узким столом. Кофе просто сводил с ума своим запахом. Лия Исааковна достала малюсенькую чашечку из навесного шкафа, но Маша только покачала головой и тихо промолвила:

– А можно вон в ту чашечку?

Лия Исааковна посмотрела на что показывает племянница – это была почти пол-литровая кружка мужа!

– В нее?!

– Ага! – Обрадованно ответила Маша.

– Но кофе очень крепкий!

– Это даже хорошо – глаза быстрей откроются.

Удивленная тетя Лия налила полную кружку ароматного напитка и поставила перед Машей. Глотнув, она ощутила приятную горечь несладкого кофе, и закрыла от наслаждения глаза. Лии Исааковне на одну секунду показалось, что племянница сейчас замурлыкает от наслаждения.

– Может, булочку или печенье?

– Нет. Благодарствую. Только кофе.

Кода было отпито полкружки, в кухне показалась сначала голова, а потом и весь Кирилл. Он повел носом.

– Чем это у нас так непривычно пахнет?

– Почему непривычно? – Не поняла Маша.

– Потому что никто в этом доме уже очень давно не пьет кофе по утрам. Папа предпочитает чай из-за гипертонии. Мама тоже самое. Но сегодня… я даже не понял сначала. А мне осталось?

Лия Исааковна подняла прозрачный кофейник с подставки и показала сыну.

– Есть, но прежде умойся. – Она потрепала лохматую голову сына.

Кирилл поднял ладонь к виску, словно отдал честь, и, развернувшись, четким шагом отправился исполнять приказание матери. Лия Исааковна улыбнулась ему в след. Она достала маленькую кофейную чашечку, повертела ее в ладони и поставила на место. Потом достала чайную кружку, чуть меньше, чем у Маши, и налила в нее кофе. Сахар класть не стала – сам положит. Когда Кирилл уселся за столом, брови его поднялись так высоко, как никогда не поднималсь. Он внимательно посмотрел на мать.

– ЭТО мне? – Лия Исааковна, смеясь, кивнула. – Быстро тебя перевоспитали! – Кирилл отпил из кружки и, как Маша, прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. – Мама привыкла наливать «наперстки» и не понимает, что некогда часто бегать за кофе. Но ты превзошла мои ожидания! – Кирилл преподнес кузине поклон настоящего идальго.

Маша, молча пила кофе и, слушала дифирамбы в свою честь, так же молча улыбаясь. О ней давно никто не заботился. Это оказалось приятно. Она почти не слушала щебетания двоюродной тетки, но блаженная улыбка не сходила с ее лица.

– А папа поднялся? – Вдруг спросил Кирилл.

– Да, но его уже нет. Он ушел в институт.

– А когда придет? – Спросила Маша.

– Скоро. Он просил, чтобы ты его дождалась. – Лия Исааковна кивнула на Машу, словно на кухне кроме нее и Маши еще были женщины.

– Хорошо, – она поставила пустую кружку на стол, пошла к сумке и достала большое полотенце. – Я пока ванну приму, а то когда еще придется, – засмеялась и закрыла дверь ванной комнаты.

– Маше не дашь ее годы, – заметил Кирилл.

– Ну и не давай! Допивай свой кофе и собирайся на работу.

– А мне сегодня сопровождать Машу по магазинам. Я отпросился с работы.

– По каким магазинам? – Удивилась Лия Исааковна.

– Она хочет купить кое-чего для долгого пребывания в тайге, а потом я отвезу их с папой поближе к заимке.

– Но они поедут только завтра!

– А я на три дня и отпросился! Папа не умеет ездить на «УАЗике», а туда кроме него ни на какой машине не доедешь.

Лия Исааковна ничего не ответила. Она знала, что Всеволод Анатольевич не ездит один на ближнюю заимку. Его всегда увозил Кира. Она постоянно собирала мужу пару больших рюкзаков с провизией и медикаментами. Для перевязок, от гипертонии и прочих старческих болезней. Но себя Всеволод Анатольевич никак не хотел признавать стариком. О пыжился и старался выглядеть не на семьдесят пять, а хоть чуть-чуть, но моложе. Только жену ему не провести. Она точно знала, какие болячки могут обостриться у него за то время, пока муж будет носиться лосем по тайге.

Маша тоже прихватила кое-какие лекарства и, если понадобится, купила все для перевязки. Как истинная женщина, положила иголку с парой катушек ниток – черные и белые. На себя она тоже сделала припасы в магазине из того расчета, что недели две ей придется жить одной на дальней заимке.

– И не страшно тебе оставлять Машу одну в лесу? – Снова завела разговор Лия Исааковна, но муж только гневно вскинул на нее густые брови, из-за которых глаз почти не было видно.

– Говорю тебе последний раз – я буду в двух днях ходьбы от Марии и ей ничего не угрожает. Все! Ничего больше не говори! – Отрезал Всеволод Анатольевич и больше не поднимал голову и не смотрел в сторону жены.

Лия Исааковна глубоко вздохнула и отошла от него. Она знала, что спорить с мужем бесполезно. Все равно сделает так, как задумал. И племянницу потащит в тайгу, но уже, как она задумала. Неужели все в их родне такие упрямые? Это раньше, когда они были гораздо моложе и муж уходил в лес, она ждала его возвращения, слушая каждый звук, но с годами все сменилось спокойным ожиданием.

А Маша и дядя, улыбаясь, перемигивались и сохраняли полное спокойствие. Иногда к ним подходил Кира и, посмотрев на тщательные сборы, удалялся к телевизору. Он знал, что отец не любит, когда его отвлекают и не приставал с вопросами.

Через часа три с половиной все, что пригодится для длительного проживания, было готово.

– Извини, бабуля, но ты же знаешь, что я не люблю, когда говорят под руку во время сборов, – он обнял жену и нежно поцеловал в щеку.

Лия Исааковна расцвела и с нежностью и заботой посмотрела в глаза мужу. Этого он не мог вынести и поднялся. Посмотрел на каждого, кто находился в комнате.

– Ну, мы готовы! Завтра раненько и поедем, – провозгласил он.

Никто ему не возразил. Маша согласно кивнула и улыбнулась. Наконец-то она завтра уедет от шумного и большого города. Пусть это даже не ее родной город, но и он ей надоел.

Юлия быстрым, мерным шагом ходила по большой комнате, перекидывая длинные черные, конечно, крашеные, волосы, поворотом головы с одного плеча на другое.