Бризин Корпс - Осколки

Я, Ася и Лиза лежим на кровати. Место, в котором стоит кровать, мне знакомо, но сейчас я назвать его не смогу по одной простой причине – не помню. Вокруг темнота и мы о чем-то премило беседуем. Darlin лежит посередине – между мною и Лизой.

Вдруг Лиза привстает, опирается на один локоть и поворачивается к нам.

– Может, го целоваться? – предлагает она без экивоков.

Я отказываюсь – мол, нет, спасибо. Последнее время я действительно замечаю за собой такое – мне не хочется «кутить» так сильно, как раньше. Не хочется «гулять» и все такое прочее. И несмотря на то что Ася мне дико нравится, что она вызывает у меня желание поцеловать ее, я все-таки решила, что если когда-то вновь прикоснусь к ее губам, то это будет означать, что мы вместе. Великое искушение, надо отметить. Великая боль.

Лиза пожимает плечами и нагибается ближе к Асе. Я стараюсь подавить в душе ревность, злобу и страдание и отворачиваюсь.

– Ты должна это попробовать, – снова говорит Лиза, словно предлагая мне испить винца. – Это что-то новенькое.

Я снова отказываюсь, но Ася поворачивается ко мне и говорит, мол, ну а почему нет? Она всегда придерживается этой позиции в состоянии подшофе. Ася продолжает смотреть на меня своими бездонными глазами, и в следующий миг я уже ощущаю ее руки на своей шее и ее губы на своих губах.

Только происходит дальше нечто странное: мой язык буквально засасывают в свой рот (извиняюсь за подобные неприятные описания, но что поделать?), и я пытаюсь отстраниться.

Напрасно: Ася напрягает руки и что есть мочи удерживает меня, продолжая изображать из себя страстный пылесос, словно дементор, вытягивая из меня душу.

У меня была идея спрятать букет за спиной, но он просто-напросто не поместился бы там, ведь на моем горбе уже висел рюкзак, в котором чего только не было.

Я с некоторым опасением позвонила в дверь – куча мыслей сразу же закрутилась в голове: а что если она еще не простила меня за ту выходку в парке и после; а что если она просто закроет дверь; а что если она не хочет меня больше видеть?..

Серьезно, я никому бы не пожелала испытать этого. Самое ужасное – это стоять и не знать, что произойдет дальше, потому что невозможно быть уверенным на сто процентов в том, как человек поведет себя в ту или иную секунду. Я, по натуре своей человек постоянно обо всем рассуждающий и постоянно анализирующий все вокруг, просто разрывалась на части, пока время растягивалось, а звонок продолжал гудеть где-то внутри черепа, скача в нем мячиком.

Наконец Ася открыла дверь. Сердце сразу провалилось куда-то в желудок, а на губах заиграла дурацкая улыбка.

– Мне тут сказали, что кто-то выпустился, – протягивая букет, срывающимся голосом проговорила я.

Darlin улыбнулась мне.

– Цветы? Серьезно? – спросила она, посмотрев на подарок и переведя взгляд на меня. В ее глазах не было ни обиды, ни чего-то негативного – они кристально чисто сияли в глубине, как то обычно бывает, когда она чему-то рада.

– Тюльпанов не было, – оправдывалась я, заходя в квартиру и прикрывая за собой дверь. – Продавец говорит, что, типа, не сезон и все такое. Я ему говорю: «что значит, не сезон? А ну давай тюльпаны!». Он, бедный, плакать начал, ну я и подумала, что прощу ему это…

Я начала, как обычно, нести всякий бред. Потому что ее улыбка сводит с ума мгновенно и хочется нести любую околесицу, лишь бы она улыбалась подольше.

Ася засмеялась и обняла меня.

– Спасибо, – сказала она. – Я люблю хризантемы.

Я вот их не люблю, кстати сказать. Я без ума от тюльпанов, а вот хризантемы кажутся мне какими-то… не очень. Но Лиза посоветовала их, и я таки купила хризантемы желтовато-белого цвета. Я не верю, что цвет цветов (извиняюсь за масло масленое) несет в себе какой-то смысл. Желтый является намеком на расставание, но я просто выбрала букет покрасивее.

Странное дело: при всей своей скаредности, потратиться на подарок darlin для меня не составляет никакого труда. Мне нравится видеть ее счастье. Мне нравится, когда я вызываю у нее улыбку.

Сняв кеды и свитер, я прошла в кухню и первым делом принялась обследовать холодильник (этим я занимаюсь всегда по приходе в чей-либо дом).

– Ничего себе, сколько еды! – удивилась я, осматривая полки, пока Ася наливала в вазу воду и ставила в нее цветы. – А Лиза говорила, что у тебя есть нечего!

– Кстати, а где ты их оставила?

– Да мне расплатиться с цветочником было нечем, вот я их и оставила, – качнула плечами я. – О! Можно яблочко взять?

– Да бери все что хочешь, – ответила Ася и оперлась на стол.

– Ах да! – я вдруг вспомнила про пари, заключенное с Лизой несколько минут назад на улице. – Какое ты вино купила? Сухое или полусладкое?

Ася посмотрела на меня в растерянности, но, решив, очевидно, ни о чем не спрашивать, прошла к своему портфелю и вытащила оттуда два пакета вина.

– Так, – пробормотала она, разворачивая первый и смотря на надпись. – Красное полусладкое и… «Изабелла».

– Ну, а «Изабелла» сладкая?

– Наполовину.

– Ха! – я улыбнулась во всю ширь своего рта. – Значит, Лиза проспорила мне две сижки.

– И с каких это пор ты куришь?

С тех самых, милая. С ночи в парке.

– Да я не курю особенно, – отмахнулась я. – Так, иногда, когда шибко грустно и нужно несколько развеяться… Кстати! – я вспомнила про бутылку текилы, захваченную с собой, и свитер, который был оставлен у меня в портфеле еще в ту злосчастную ночь, о которой мы обе сейчас вскользь подумали.

Я вернула свитер его хозяйке и, поставив алкоголь на стол, уселась на диван рядом с котом.

– Я сейчас в метро ехала как обольститель, – хмыкнула я, поглаживая Сему. – Сижу, читаю книгу, справа на плече у меня лежит Римма, а слева – Лиза. А в руках у меня цветы. Казалось, наверно, что от меня без ума две девушки, тогда как я сама еду на свидание к другой, – я помолчала. – Мне кажется, в глазах мужчины напротив я ясно прочла недоумение.

У меня внутри разгоралась неописуемая радость. Мне хотелось встать и закружить Асю в танце, хотя я даже не умею танцевать.

– А потом, когда мы уже выходили из подземки, – продолжала я. – В переходе попалась женщина, продающая маленькие букетики цветов. На ее фоне мой выглядел просто огромным. Я посмотрела на нее и улыбнулась. По какой-то причине мне было так легко на душе, что я не могла не улыбнуться!

Зная меня, это действительно странно. Хотя… Я лишь говорю, что не люблю людей и животных, тогда как на самом деле просто боюсь признать обратное.

Я также говорю Асе о своих чувствах только в качестве шутки, боясь полностью раскрыться. Когда обнажаешь перед кем-то сердце, оно, понятное дело, становится легкой мишенью для ножа. А я, наверное, уже просто устала постоянно чувствовать боль. Поэтому-то и говорю всегда что-то, что автоматически воспринимается, как несерьезность, не стоящая рассмотрения.