Владимир Земша - Курсантская исповедь

А вот, солдат-абитуриент в голубой тельняшке, десантном берете с красным флажком сбоку, со значком – парашютом на груди, важно рассказывает гражданским пацанам про тонкости армейской службы, которые те впитывают с не меньшим вниманием, чем лекцию о сексе.

– Если экзамен завалите, никуда не дёргайтесь сразу. Сидите здесь в палаточном городке.

– И чё?

– Проситесь у комбата, да вплоть до начальника училища. Предлагайте, что можете полезного сделать. Могут ещё зачислить за «высокую морально-психологическую подготовку». Если у вас «волосатой руки» нет и вы не «нацкадр», то вся надежда только на себя и собственные «руки золотые»!

– А что такое «волосатая рука»? – удивился один из абитуриентов.

– А ты здесь чё, не видел памятник?

– Какой такой памятник?

– Памятник «волосатой лапе» 4 4 (Пресловутый памятник «волосатой руке» представлял из себя белую ладонь высотой в человеческий рост, вертикально торчащую из постамента. В середине ладони была прикреплена красная звезда. В шутку кто-то обозвал её той самой блатной «волосатой рукой». Всё выглядело вполне логично: «по блату» можно не только поступить, но и звездочки получить.) . Да там торчит он из постамента!

– Чё, правда, что ли?

– Ну, ты тундра! Да шутят так! Но в каждой шутке есть доля шутки…

– А-а-а! Их-ха-ха!

Как-то свалила Тимофеева простуда, приглашая в санчасть. Но страх быть «зарезанным» по здоровью удержал его от жалоб.

– Тимофеев! Заступаешь сегодня в наряд! – объявил командир отделения из числа старшекурсников. Говорить о болезни Тимофеев считал проявлением слабости – заступил.

И вот парадокс! Забыли о нем, оставив без смены. Прямо как в рассказе Гайдара «Честное слово»! Так и простоял он шесть часов с температурой 38, тщетно ожидая долгожданной замены…

Слёг он окончательно. Его новый друг по палатке – казахский парнишка, добрый такой тихий скромный опекал его как родственника, сидел рядом, как сиделка, искал где-то какие-то лекарства. Медиков все боялись и предпочитали избегать! (Боялись того, что те их «зарежут» по здоровью.) 5 5 («Нацкадрам» – парням с национальных Республик, было немного легче с экзаменами. Они их попросту не сдавали. Требовалось только написать диктант на русском. И всё! Так работала программа поддержки «национальных кадров»! Это было лицо Советского государства, стремящегося претворять в жизнь отдельные принципы «марксизма-ленинизма» по национальному вопросу. Жаль только, едва ли последние реально смогли это оценить. Едва ли сами следовали тем же «ленинским» принципам. Принимали же это как само собой разумеющееся. И не чувствовали за собой долга перед народом России. Ибо не было слышно голоса России. Были только голоса СССР и Свободных Республик. Правовые институты «РСФСР», как правило, подменялись Союзными. Да и само «РСФСР» было, от большего, лишь на бумаге, да и то – плетущаяся позади всего советского «паровоза» «дойная корова». )

Жить на «абитуре» было не легко. Некоторые сами забирали чемоданы и бежали прочь. Как можно дальше от этих дико визжащих в воздухе комариных туч, словно полчища монголо-татар, ночных сибирских июльских заморозков, зарядок, скудных казённых харчей. Им в след летело презрение остальных.

Вещевой склад.

Окончательный конец «гражданке» наступил 1 августа. Уже не абитуриентская, а курсантская рота, но ещё по-прежнему в кедах, трико. Склад. Горы «стекляшки» 6 6 В начале 80-х ХБ обмундирование стали делать из тёмной гладкой и блестящей ткани (с добавлением лавсана) цвета хаки, которое и получило название «стеклянное», старое ХБ, жёлтого цвета, в свою очередь, стали называть «деревянным». В НВВПОУ, в отличие от войск, «стекляшка» не пользовалась популярностью. В неё упаковывали исключительно «слонов» -первокурсников. для «слонов»

Старшина кричит, размахивая сапогами:

– Сороковой! Сорок второй! Сорок третий!

Сапоги расхватывают, примеряют. Но не до жиру. Не дом модели. Бывшие солдаты советуют.

– Бери размер побольше, зимой тёплый носок оденешь!

Говорили, чтобы гражданку отправили почтой домой. Но почта не работала. И многие лишились своих, дорогих своей связующей памятью с прошлым, вещей.

Сапоги болтались на скривившихся ногах. Галифе обвисло мешком. Китель неуклюже заправлен. Погоны, пришитые неуклюжими стежками, напоминают американские горки. Подворотничок напоминает просто кусок тряпки, пришитой неумело так, что белые стежки пробили насквозь воротник снаружи. Пилотка не может найти себе места на остриженной, ставшей неуклюжей голове. Тимофеев осмотрел себя в отражении окна: «Чёрт знает что. Совсем не похож на тех щеголеватых курсантов, которых приходилось видеть раньше!» Таким он и предстал перед своим отцом, пришедшим проведать его перед отъездом. Они встретились возле деревянного забора, отделявшего палаточный городок от другой, совершенно иной жизни. Забор был стар, и кругом зияли проломы, через которые осуществлялась нелегальная связь с внешним миром, как бы отцы-генералы ни тешили себя радужными иллюзиями о том, что «наши курсанты в самоволки не бегают», типа «ну, очень сознательные»… Среди окружавшего леса было протоптано множество троп «самоходчиками».

– Ну, ты доволен, сын? – отец внимательно посмотрел на Владислава.

– Да, нормально, папа, – кивнул тот в ответ.

Говорили они недолго и не много. Попрощались. И после он долго вспоминал родные и теперь уже такие далёкие глаза своего отца! А потом – курс «молодого бойца». Первые наряды, первые трудности и лишения.

Кто победит всеx?

Старшина достался им необычный. Крупный телом, бывший десантник. Он нёс в себе солидный заряд армейской муштровки. Он впитал и принёс с собой всё: и хорошее, и плохое из Армии. Этот бывший дéсант с первых же дней принялся учить двадцатую роту десантному комплексу рукопашного боя на 16 счетов. По окончании которого он надменным баритоном вопрошал. Не орал, а именно вопрошал.

– Кто сильнее всех?!

– Мы!!! – орали разгорячённые курсанты в ответ.

– Кто победит всех?!

– Мы!!!

– Кто съест всё? – как-то кто-то негромко добавил из строя под дружный смех сотоварищей…

Замкомандира взвода. Человек мягкий и добрый, возможно даже местами слабохарактерный, долго не продержался. Его место занял невысокий сержант, как и старшина, со значком парашютиста на груди, ревностный исполнитель приказов и до глубины души, по-«дедовски» не любивший «молодых», коих он видел во всех, вверенных ему курсантах, – видимо, привычка, принесённая с «войск».

Командир отделения – сержант требовательный, но уважающий только силу и боящийся упрёка начальника.