Венер Мавлетов - Симфония ре минор

– Какие мы! – с иронией сказала Надя. – Ни для одной женщины секс невозможен без влечения к мужчине. Не обязательно горячая страсть, но некая искра, из которой может возгореться пламя. Ты всё ещё любишь Романа, без ума от него, для тебя другие мужчины не существуют.

– Я проклинаю себя за свою любовь. За то, что полюбила его, – сказала Ксения.

– А его не проклинаешь? – спросила Надя.

– Его то, за что? – удивилась Ксения.

– За то, что он изменил тебе, – ответила Надя.

– Он себе не изменил, – отрезала Ксения.

Надя только вздохнула.

– Проклинать-то себя зачем, – упорствовала Надя в своих убеждениях. – Это глупо. Ты не можешь приказать своему сердцу любить или нет.

– А я хочу.

– Чего ты хочешь? – не поняла Надя.

– Приказывать своему сердцу.

– Оно не послушается, – вздохнула Надя.

И она, Надя, хотела бы приказывать своим чувствам. И даже более того – повелевать не только своими чувствами, но и чувствами тех мужчин, которые ей нравились.

– Многие желают повелевать своими чувствами, потому что страдают из-за любви, – сказала Надя. – А в любви нет правды. Она – ложь. И это очень и очень плохо. Мы не в силах это изменить. Это ещё хуже. Мы обречены на то, чтобы влюбляться и страдать.

– К чему любовь, которая обрекает на страдание? – вопросила Даша.

– Главное, что ты любишь и можешь любить, – ответила ей с какой-то грустью Ксения.

– Значит, вы по-прежнему встречаетесь.

– Да, я ему сказала, что мы будем вместе до тех пор, пока я не встречу лучше него, – сказала Ксения.

– И что же он?

– Старается быть лучше всех.

– Гениально, – сказала Надя. – Ничего лучшего ты не могла придумать, чтобы привязать его к себе.

– И что же мне теперь делать? – спросила Ксения.

– Вот выпьем коньяка и всё обдумаем, – ответила Надя.

– Я же сказала, что жду ребёнка. Коньяк вреден для ребёнка.

– Тебе не коньяк повредит, уж поверь мне, как врачу, – сказала Надя, – а твоя негативная информация.

– Какая ещё негативная информация? – спросила Ксения.

– Твои страдания и переживания. Тебе нужно знать, что на будущее ребёнка влияет прежде всего та энергоинформация, которую получает ребёнок, будучи в утробе матери и в первые годы жизни. С этой энергоинформацией не сравниться вся та, которую малыш получит позже, так что ты должна быть счастливой именно сейчас и не для самой себя, а для будущего твоего ребёнка. Или ты хочешь своему ребёнку жизнь испортить?

– Не хочу, – сказала Ксения, – но как мне стать счастливой, если я несчастна.

– У меня есть план, – сказала Надя.

– Какой? – поинтересовалась Даша.

– Заставим Романа страдать.

– Зачем? – спросила Ксения.

– Ты ещё спрашиваешь?! – рассердилась Надя. – Сидишь, ревёшь, страдаешь, а он радуется жизни.

– Не радуется, – возразила Ксения. – Ему без меня тоже плохо.

– Так в чем же тогда проблема? Сходитесь и живите счастливо.

– Нет, – отрезала Ксения.

– Почему нет?

– Ещё одной измены я не перенесу, – сказала Ксения. – Это невыносимо больно. Я была слишком самонадеянной, – сказала Ксения. – Думала, что смогу стать для него единственной, но переоценила свои силы.

– Быть может, ты переоценила его? – спросила Надя.

– Быть может, – не стала возражать Ксения.

– Тогда тем более нужно его заставить страдать, – стояла на своём Надя.

– Но зачем? Кому от этого польза?

– Вам обоим, – сказала Надя. – Страдая, человек познает себя. Страдания – горькое лекарство, но эффективное. Вот поймёт, что утратил, пострадает, так и научится дорожить тем, что имеет.

– И как же ты хочешь заставить его страдать?

– О! Есть только один способ сделать мужчину счастливым и тысячи способов сделать его несчастным. Когда ты в последний раз виделась с Романом? – спросила Надя.

– Почти месяц назад.

– Он знает, куда ты уезжала?

– Я ему сказала, что уезжаю на курсы повышения квалификации.

– Ну это не суть как важно. Уехала на курсы повышения квалификации, а оказалась в Париже. Такое случается, – сказала Надя. – Если ты будешь в точности следовать моему плану, Роман не будет изменять тебя. Во всяком случае надолго забудет о существовании других девушек, но при одном условии.

– При каком? – спросила Ксения.

– Ты будешь в точности делать то, что все мы решим.

И тут Надя изложила подругам свой план действий. У Ксении загорелись глаза, но всё же кое-какие сомнения у неё остались, поэтому она спросила:

– А у нас получится?

– Пойдем от противного: допустим, что не получится, – ответила Надя. – И что ты теряешь?

– Ничего не теряю, – согласилась Ксения.

– Ну раз ничего не теряешь, то давай собирай свои вещи и переезжай жить к Даше. И чтобы носа своего из её квартиры не высовывала, пока не придёт твой черед действовать. Ты поняла?

– Поняла, – сказала Ксения.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Надя. – Давайте выпьем за успех нашего предприятия. Пару глоточков, Ксения, действительно не повредят ни тебе, ни ребёнку.

Весь день Иван провёл в подвале, потому что там располагалась изостудия. Она состояла из двух больших комнат и двух маленьких кладовок для реквизита и материалов. Возле окон стояли мольберты, столы с натюрмортами. Начинающие юные художники старательно рисовали карандашами кувшины и яблоки, а те, кто постарше, трудились над акварелями, писали уже красками.

Иван ходил между своими учениками и объяснял, как правильно расположить предметы на листе, как проверить пропорции, как наносить краски. Кого-то хвалил, кого-то приобадривал, мол, не сразу Москва строилась, всё, что нужно, так упорно работать, делать зарисовки деревьев, домашних животных, людей, научиться выделять главное, отбрасывать детали.

День пролетел, как всегда, незаметно. Иван вышел на улицу, которая встретила его жарой, красками, запахами и звуками. Для Ивана мир всегда был полон звуков. И вот сейчас, выйдя на улицу, он прочувствовал все многоголосие весенней улицы. В музыке – это называется полифонией, то есть одновременным, совместным звучанием многих голосов. Многоголосие мира – это и многомыслие. У каждой мысли – свой голос и своё чувство. Иван чувствовал себя уверенно в условиях многомыслия. Когда он неожиданно для всех бросил музыкальное училище, чтобы поступить в художественное, то сколько бы его ни убеждали родители, любимая бабушка, он стоял на своем. Родители были в отчаянии от его упрямства. Бабушка их успокаивала: «Поперечный с таким характером не пропадет». Поперечным она называла своего внука.

Жил Ваня в престижном доме в центре города. Дом был необычным, выстроенным в форме буквы «П». Одним своим фасадом он выходил на пешеходную улицу, вымощенную серой и красной плиткой, с невысокими двойными фонарями. По другую сторону улицы был медицинский институт, поэтому улица всегда была полна народа. Другим фасадом дом выходил на центральную городскую библиотеку, а третьим – на тихую улицу, на которой не было никаких жилых зданий, а только административные здания. Внутренний дворик был отделен от улицы ажурной чугунной оградой, а на другой стороне улицы раскинулся городской парк. Однокомнатная квартира в этом престижном доме досталась Ване в наследство от любимой бабушки.