Алексей Рай - Долгая дорога домой. Стихи

чёрствый год, за спиной истоки.
мне в обедню не в сладость соки,
сладко думать, что ты жива.

гость желанный, покой нарушая,
правдой слов он дышать запрещает,
их находит в себе едва.

нас никто никогда не услышит,
если будем кричать «ненавижу».
я спою тебе «аве твой».

головы грязной мысли чище,
нас никто никогда не услышит.
нас никто не услышит,
спой мне, спой.

что будет завтра, милая девочка,
скажи,
куда прятать лето, кассеты, ножи, сигареты,
булыжники лжи?

что делать в осенней метро пустыне
на ржавой палубе электрокорабля,
продолжить ли все с нуля?
что будет с душой в паутине
твоею, моею, кремля?…

ветер игривый в пальцах, стопящих ночи,
спит кареглазым сном утопающих рыб.
слева – спасательный круг, черносолая зыбь,
солнце встает и садится у правых обочин.
немо клекочет сердце, а может и выпь.
и проч. проч. проч.

будет ли завтра, девочка, милая очень?
памяти стены – какая-то размазня.
счастье ли, милая, нам, когда нет ни рубля?
дом за плечами носить не хватает мочи.

мертвые сотней лежат на холодных полях
в городе N., на просторах карминной ржи.
как нам жить без любви,
как же жить без любви, расскажи,
ах?

кот, на макушке ушки,
книжки и сны под подушкой,
ты заходи еще.
что там поет кукушка?
я хоть один в комнатушке,
слышу тебя хорошо.

запахи рос и грейпфрута,
волосы цвета смуты,
красные щеки и нос.
руки нежные, снежные,
взгляды теплые, важные.
что ж мне тогда не спалось?
думалось о неизбежном мне.

города фары ближние,
мы тут одни, мы лишние,
истина не в вине.
голода мысли страшные —
маленькая и отважная,
важная ты мне,

тихо зайди домой.
умойся и все забудь.
обними его всей душой.
а я как-нибудь. как-нибудь.

понятно одно —
все катится в поднебесье,
когда я пою вам песни,
когда мы пьем с вами вино,
осуждая о чести
и святости бородино.

повесьте на шею крестик
бог с вами, милая, мы не в кино,
и даже были бы если.

все кружится в мира экране,
когда я прячу весь финский залив,
вас, милая, разлюбив,
в дырявом кармане,
чтобы сберечь
для других нежных
и тихих
плеч.

клянусь на коране,
библии и таро —
увидел в других глазах серебро.
в их теплом продрог,
сказали мне, что не обманут.
в них бог,
он с нами.

милая,
вам давно
смешно и лукаво
от этих снов.
вы правы, мне не дано
выжить, вдохнув отравы
и другой черной славы
вновь.

проснись.
все катится в поднебесье,
вниз.
переверните листок.…

привет, свет.
моя любовь
идет за мной
на восток.

колотые орехи, недели без табака,
как во время любить на века,
оказалось, любить не к спеху.
ты теперь далека, далека.
поёшь мантры Эдит Пиаф,
облаков собираешь хрусталь.
«я пилот, и от неба устал,
я моряк, и волна мне – сталь,
я неправый, от этого прав».

ожиданье, обратный отсчёт.
здесь для книги особый час,
поцелуи не в счёт сейчас.
этих губ есть медовый Спас,
и в слезах твоих я крещён.

ожиданье, как поезд ввысь,
как границы, которых на картах нет.
как последний билет
и как первый билет.
ожиданье – есть целая жизнь.

и ещё, на твоих лугах
за окном расцветёт сирень.
запах память колышет, срастается в тень,
подгоняя время затем,
чтобы слышать тепло твоих стен.

там мы вместе ночуем на крышах.
тишина становится тише.
тише. и не ждём.
и друг другом дышим —
не дышим.

что у других ни день —
птицы завтрашних дел,
вина искусных купажей.
а у тебя – один.
платье к нему надень,
и чай с ним вкуснее даже.

что у иных ни путь —
истории и что-нибудь,
совместные карточки с моря.
нам – с головою нырнуть,
неба и землю свернуть,
рядом быть в счастье и горе.

что бы тебе рассказать,
попусту слов не ронять,
сердце сомкнуть комом в горле?
другим мы оставим мечтать.
волос твоих светлых прядь
стоят всех дивногорий.

о винная, невинная душа,
о глаза – они обесцвечены.
ты молчишь, или не спеша
выбор делаешь: чёрт или нечерт.

ты снимаешь с себя платье ночи,
состригаешь невинные дреды,
и день в памяти зим – короче, —
твои сны, как у Кастанеды.

и я, испугавшийся тени,
затянув язык в узел моря,
содрогаюсь землей постельной,
оставляю тебя с дамой в ссоре.

на пурпурной ладони сладость,
небо – шифер, а море – краска.
смерть покойникам только в радость,
смертных – в пляску!

завывая попутными крыльев,
утонув в деревянной стати,
я проснусь, обниму тебя сильно.

глаз открыт – подо мной нет кровати.

доброе утро, растянутый кашемир,
пены дней брызги —
телу всласть.
и священный проснулся
мир,
чтоб насовсем пропасть.

смотри: там, где стояла луна
в бедном свете усталого рая,
держит руки мольбы она
и причудливо догорает.

саван свой сбереги до покров,
новый сказ припиши в Илиаду:
я умру для тебя, путь – не нов,
да и буду твоим не в обиду.

о героях спою панихиду.

ты его видела
в подвалах-городах,
пустых квартирах, комнатах разврата.
немые головы продали его прах
и душу черную за двадцать три карата.

луна томилась в эту ночь в воде,
лягушки, прыгая, разбили его тело.
ты видела в глазах его тот день,
когда ему скрываться надоело.

смотри,
он держит руки пред тобой.
что скажешь вслед тому, что хочет крикнуть?
что видишь ты, зайдя к нему домой,
к чему обоим вам пора привыкнуть?

пространство меркнет. тает первый снег,
завет развеян с первой звездной ночью.
легко так, будто ты тот человек,
единственный, что в силах вновь помочь мне.

слушать ее дыхание,
как слышать моря в ракушке,
цветы паковать в конверты с письмом.
я буду твой раненый
Идельбрандо из пушки.
И Колумб твой, осушающий водоем
одним взглядом,
полным возвышенных снов и табака индийцев,
пряного аромата
сдающих без боя позиций.