Алексей Рай - Долгая дорога домой. Стихи

тебя сотворили из моего ребра,
наверняка, стороны левой,
прихватив еще половинку души,

и я свою из кусочков собрал.
не ищи меня,
не ищи,
я всегда был твоим
самым
первым.

преподнеси цветы ей, и пускай
становится убогим ее лик,
бесслезный, пеленой морской
обутый в тонкий, бесподобный крик,
тоской обвенчанный,
в плечо поник
который,
не знавший доселе ни йоты горя.

пускай
обходят стороной и взгляд кладут
на вереск
у песка
и черную кровать.
тоска такую злобную любовь не потерять,
тоска любить не ею
боле.

преподнеси цветы, и под дождем,
промок,
стой до последнего окурка света,
плененный красотой ее полета,
дождись услады зов стального минарета,
целуй ей губы, сладкие от меда,
и убирайся жить,
клади цветы у ног.

люблю замечать какие-то мелочи,
например, как ты держишь меня за руку.
так резко выдергиваешь, будто бы случайно,
а потом панически тихо ищешь мою пальцами.

переходные стадии – станции.
они всегда в полночь,
всегда поезда замедляют ход,
а трамваи, напротив, спешат.

ты ниже меня ростом,
не получается идти плечо в плечо.
просто, даже если нам неудобно,
ладоням сейчас горячо,
и это не жар, это – уют.

все почему-то врут,
но не сегодня.

ты доедаешь полдник,
я пишу впервые четко и без запинок,
и полдня смотрю на наш общий снимок.

писать стихи тебе, или
отравленным остаться
от глаз в слезах чужих,
слезами умываться.

твою грудь целовать,
а мужу глаз закрыть,
святым мерзавцем
быть,
сомнения в цвету явить.

продрог, едва могу
лежать у ног
твоих.

дай бог, сожгу
всех бед мечту,
агонии дождусь,
пойду на запах твой,
пойду на вкус.

и, второпях,
в корню прирежу, будто пса,
однажды покусавшего себя,
надежду и
любовь свою
на её брачных простынях.

ведь не один её
люблю.

твоя шея слаще белого шоколада,
но ты любишь черный, с горчинкой.

твоих ног прохлада
согреет не-винные ночи.

я помню твои морщинки
и нелюбовь к построению точек.

моей ошибкой было
обнимать тебя дольше секунды.
оказавшись живее живого Будды
и Керуака,

я любил тебя дольше секунды,
когда Ницше плакал.

нам с тобой
нужно
моря южного
две бутылки,
дешевого, местного производства.

книги про садоводство Виана,
глаза красного мальборо,
теплая ванна написанных слов не руками,
на добро мертвым и нищим,
немного назло маме.

нам нужны с тобою
пути ницшеанские,
пьяные ноги в дороге,
прочная обувь-скрижали.
и мы, как войны османские
и боги,
к земле бы бежали.

крыши – нам, всех домов высотных.
серийные номера
на ладони пера
21 века.
вот мы —
жжем деньги
во имя любви,
просветления и человека.

нам с тобой
джой дивижн в колонках,
сердца стук в перепонках
и суда до балтийских.
билеты к первым не встреченным,
крепких снов на вписках.

и дождем незамеченный, я
к тебе стоп-сигналом,
священным мучеником
иегова
и всех имен его.
я к тебе
с запрещенной славой,
в которую ни ногой.

мою голову гладят тени,
коты и их книги,
запахи смерча,
совершенно лысые кришнаиды,
дико солнечные и беспечные.
плечи горят во зной,
и души, и мысли их
спят нагие под пеленой
детских глаз, девичьих, голубых.

мы поем с тобою о них.
мы поем с тобою о них.

даже когда не рядом,
и календари желтеют
от ритуалов-обрядов, —
тело весны кашляет пустотой.

они слушают и стареют,
они слушают
твой и мой вой.

теплая фанта,
разговоры про Гегеля, Канта,
свежий, тающий снег,
ладонь в ладони.

мы на перроне —
провожаем сомненья в последний путь.

губы слаще варенья,
солнце плавиться пеньем.
так и не целясь, стрелец попадает в грудь,
и проходит насквозь она.
теперь мне не уснуть
без хотя бы одной о тебе мысли.

как дела?
неосознанно. я люблю тебя.
я люблю тебя больше жизни.

среди новостроек и башен,
среди дней и их верениц,
облакам улыбнулся отважный,
взрослый маленький принц.

возьми мои руки,
летим вдоль дороги,
горячие пальцы слипаются в дынном соке,
сплетясь воедино.

сердца обвенчал поединок —
машины гудят, проезжая со свистом мимо,
называя нас дураками,
но у них нет лица, дураки. солнце, кто из нас прав?
нашла ли коса на камень,
или золото душ превратилось в одиный сплав?

о ком ты думаешь, когда о тебе вспоминаю?
пускаясь в волосы, чтобы поверить —
ты настоящая,
я думаю о нынешне спящих,
могут ли те прикоснуться к такому раю?

ни о чем даже не говори.
я запомню момент своим, как ребенок, увидевший бога.
лишь лети, уплывающим сном вдоль дороги.
и бери мои руки, с собою меня бери.

подручные средства —
плечи твои робкие,
мученические,
штаны широкие,
взгляды грустно-лирические.
руки в мокрой осоке,
раны, заживши
стремглав.

загибаю страницы глав,
в них меняю однажды любовь
тысяч прекрасных Елен и Марго
на капризы лишь той, одной,
с окрашенной головой
в пену морскую,
на ее звуки арго
и манеру
считать поцелуи по пальцам.

,
замучить священную танцам
негоже,
дыши на авось.
книгу закрою позже,
пока в ней не всё сбылось.

я верю, проснувшись рядом —
головы не держать парадом,
не сносить шляпы Экзюпери,

раз утратив, цену проклиная,
нет покоя тому, что чужая.
ты ребёнок, я уж старик.