Андрей Толочек - Шаг в сторону. Приключенческий роман

Я пока не мог найти правильную нить поведения с ней. И не знал, как это сделать. – Ты давно там работаешь? Нравится? Семья, дети? Я так мало о тебе знаю. Все расскажи, что мне можно знать!

– Не хочу! Дети есть, не с кем не живу, дабы случайно тебя не стала мучать совесть! А остальное не важно. Не потому что не хочу тебе рассказывать. Сейчас не хочу касаться чего-то из внешнего мира. Хочу говорить о поэзии. О Любви и Верности. О желаниях и фантазиях. Не только в сексе. О Мире вокруг нас. Ты веришь в Бога? – вот уж точно, не девушка, а сплошная неожиданность.

– И верю и нет. Как, наверное, и большинство. В Бога хочу верить и верю. А вот в церковь, не очень. Церковь для меня понятна и близка, как место духовной поддержки, какого-то единения. Когда батюшка даёт не наставления и проповеди, а человеческое тепло. Моя мама очень верующий человек и ходит в церковь почти каждый день с большим желанием. У них два батюшки. Один ей больше нравится, другой меньше, но оба с её слов «очень приятные и хорошие». А вот в соседнем городе не очень, батюшки, по душе прихожанам. Потому что, многие едут из города в эту поселковую церковь. То есть, им не хочется идти в церковь, которая рядом с ними из-за служителей церкви. Вот и получаем ситуацию, когда на пути к Вере и Богу стоит неприятие их служителей. Мы не берём в принципе причину этой антипатии к ним. Она может быть и справедливая и нет. Важно то, что у верующего путь к Богу лежит через неприятие самого института Веры. В душе человек не принимает этого священнослужителя. И оттого не искренен в своей Вере. Душа его не радуется, находясь в церкви или на проповеди. Он это делает, потому что это «надо» – ходить на службу, общаться с батюшкой и стоять на службе. Разве этому учит Господь? Разве не он говорит – Возрадуйся!? – А кому и чему радоваться, когда единственное приятное воспоминание о жизни у него – это смерть и обязанность, как обращение к Богу, а оно идёт через неприятие? Конечно это просто моё мнение. И по-видимому кто-то образованный разобьёт мои аргументы, одним своим доводом. Но пока я верю в Бога сам. А точнее – стараюсь жить по его заповедям. Не всегда получается… Но я считаю, что, согрешив единожды, Господь хотел бы не покаяния – а меньше греха на земле.

– Интересное мнение. Я аж заслушалась! Так по-твоему, надо ходить в церковь или нет? Я собственно особо не задумывалась на эту тему. Почему спросила – даже не знаю почему. И ты хотел бы верить в Бога и рай?

– Даже если не верить в загробную жизнь, даже материалисты в сущности имеют бессмертие и возможность в перерождение. Вот смотри. – Я сел ближе к столу и стал помогать себе пальцами. – Если следовать учению материализма, то у человека нет бессмертной души, а есть только набор электронов, нейтронов и протонов, которые в свою очередь из других субатомных частиц. Тело смертно и бренно. Но, раз души нет, наша индивидуальность только в определенном сочетании молекул и атомов тела, или отдельно мозга, или таинственного гипофиза. И всё – только определённое сочетание атомов. Таким образом, моё бренное тело, когда – то повторится. Не скоро. Через триллионы и триллионы лет. Но мне какая разница? Для меня любое количество прошедшего времени окажется лишь мигом. Мгновением – соизмеримость которого я сейчас и выразить не могу, в небытие покажется долей секунды, не боле.

– Слушай, ты не хочешь философские статьи писать? Мне понравился твоя мысль про бессмертие! Вселяет оптимизм! Тогда получается – материалистам можно грешить и не жалеть эту жизнь – всегда будет следующая? Не боясь вечных мук в аду, но веря в своё, по сути бессмертие? Может всё – таки людям лучше и полезней верить в Бога?

– Возможно ты права. Даже наверняка! Но согласись, философия личности, и философия толпы очень разные. Толпа, народ, стадо, общность – как хочешь назови! Важно же не форма выражения – а сама суть. Для толпы важнее страх пред неизбежным наказанием. А для одного человека – всё – таки понятие совести.

Лена замолчала задумчиво глядя на воду. Я не знаю, о чём она думала, но мне было просто приятно быть рядом. Похолодало, и я сходил в домик за куртками. Набросил ей на плечи куртку и чуть приобнял. Она довольно поежилась от моих прикосновений, так же молча. Я опять сел напротив неё.

– Давай выпьем. Давай выпьем за то, чтобы секс и чувства не мешали друг другу. А помогали. Вот сегодня мы с тобой сначала безумно друг друга возжелали! А теперь не торопимся в постель, а наслаждаемся беседой. А если бы мы сначала так поговорили, думаю мы потом захотели бы близости и телесной. Не важно, что сначала… За то, чтобы эти две противоположности дополняли друг друга!

Мы чокнулись и выпили. Уже совсем был поздний вечер, но не хотелось уходить. Я разжёг костер, и он не столько согревал теплом, сколько создавал уют своим светом и потрескиванием.

– Философия толпы и личности конечно совершенно разная. – Мы закурили. Настроение было спокойное и очень хорошее. Хотелось разговаривать с ней. Чувствуя, что ей интересно, хотя по – видимому она разбирается получше меня во всём этом. А внутри где-то созревала страсть. Я чувствовал, что она не пропала. Не стала меньше! Она просто затаилась и копит силы.

– Вот смотри. История народов и стран по – видимому, и, по-моему, предопределена. Народ живёт так, как он достоин. Какой-то в благополучии, другой в аморфном состоянии, другой бедно, или духовно богато и пр. Потому что это Общность. Эгрегор. Я не знаю еще как назвать. На него влияние даже одной сильной личности мало, чтобы кардинально изменить историю. Например, Россия. По видимому её история предопределена была и идет так, как идет. Слабое самодержавие привело к его распаду. И там не было сильной личности, которая могла бы повести за собой дворянство. Несомненно, умных и интеллигентных людей было много. Выдающихся личностей! Но вот у большевиков фигур, которые могли именно захватить власть и повести за собой страну было несколько. И не было бы Ульянова – Ленина, на его место стал бы Троцкий, не было бы Троцкого, то Сталин. И так далее. И не смотря ни на кого – история у России была бы примерно такая же. Не было бы Гулага и Соловков – было бы что-то ещё. Не менее страшное. Как ни грустно, но мы сейчас все вместе достойны этой жизни.

Лена посмотрела на меня с какой – то грустью. – То есть как ни прыгай и не голосуй – всё равно получишь… все тот же результат? Я конечно не наивная, верящая в принципы демократии и равенство шансов кандидатов. Начиная с административного ресурса, до материальной составляющей. Но что бы так… всё неизбежно… не хочу думать.

– А ты не думай. Ты же личность – а не «толпа». Нам надо думать о малом. О себе и про близких. Вот, наверное, так мы и может влиять на судьбу страны – не более. Будешь ещё кушать? Я проголодался. – Нанизал на пару шампуров мясо, картошку и овощи положил на мангал, рядом с огнем.