Андрей Никонов - Шаг в сторону (часть 1-я) [СИ]

Огромный зал охраняли два меднокожих гиганта с алебардами в руках, красные, с золотой вышивкой набедренные повязки, красные кожаные сандалии, черные безрукавки с золотыми вставками. Привилегия вот так стоять возле дверей передавалась от отца к старшему сыну уже более пяти тысяч лет, поговаривали даже, что на самом деле гиганты одни и те же, бессмертные создания магического гения. Крошечный по сравнению с десятиметровыми дверями человек снял сандалии, большую часть одежды и опустился на колени. Путь от дверей до трона предстояло проделать на четвереньках, в одной набедренной повязке.

Двери бесшумно распахнулись, на лицах охранников застыло презрительное выражение, кто для них эти посетители, просто прах под ногами повелителя, одного слова которого достаточно, чтобы даже память о входящих сюда людях исчезла.

Человек поднял правую руку, переставил, подтянул левое колено, потом проделал то же самое с другой рукой и ногой, и так шестьдесят раз, не поднимая головы, смотря в золотые плитки пола. Да и что он мог увидеть нового - мощные, инкрустированные золотом колонны высотой сорок метров подпирали золотой же потолок с инкрустацией драгоценными камнями, простор зала, все те же сорок на сорок метров, пропадали впустую, только у стены, противоположной дверям, стоял на возвышении золотой трон. Если все золото, что было пущено на отделку зала, собрать вместе и сплавить, получился бы куб с гранью в десять метров, и весом почти в двадцать тысяч тонн.

Золотой пол неприятно холодил руки, его температура всегда была примерно двадцать градусов по Цельсию, который, вполне возможно, никогда не рождался на этой Земле. Казалось, гравитация здесь возрастала вдвое. Хотя, может быть, и не казалось, каждый рывок давался человеку с трудом, но он терпел, и только уткнувшись в ограничительный барьер, перевел дыхание и поднял голову.

На белоснежном троне, закинув ногу на ногу, сидел молодой, лет двадцати пяти, человек, с вьющимися черными, цвета воронова крыла волосами, тонкой длинной бородкой, продетой через кольцо, в белой тунике, заколотой пряжкой белого металла, и с интересом смотрел на распростершегося перед ним посетителя. Внимательный взгляд, с любопытством изучающий стоящего на четвереньках человека, добрая улыбка, собирающая еле заметные морщинки возле глаз, свободно лежащие на бедрах руки - все это должно было располагать к себе, но почему-то внушало только страх.

Пришелец, избегая встречаться глазами с повелителем, заголосил:

- О, великий энси, надежда и опора небесного трона, повелитель молний и попиратель облаков...

- Хватит, - повелительно произнес молодой человек, вставая с кресла. Он медленно спустился к замеревшему посетителю, обошел его вокруг, потыкал ногой.

- Старый нун Громеш, давно тебя не было видно. С чем пожаловал?

Громеша доброжелательность хозяина зала не обманула. Он помнил, как люди входили сюда, и больше не возвращались, и однажды даже сам стал свидетелем того, как грузная фигура просителя, вот так же стоящая на четвереньках, поплыла, превращаясь в бесформенный кусок чего-то отвратительно-розового, и впиталась без остатка в золотой пол. К тому же заданный вопрос не предполагал ответа, скорее, был неким ритуалом, отработанным за тысячи лет.

Никто из тех, кому доводилось бывать в этом зале, из тех, кто вообще знал, что такое помещение во дворце существует, не видел энси моложе пятнадцати и старше сорока. Один сменял другого, все так же сидя на троне и затем спускаясь к посетителям, год за годом, столетие за столетием, на памяти нуна это была уже восьмая опора трона, которая, в сущности, делала с этим троном что хотела. Эгиры приходили и уходили, лугали, хоть и реже, сменяли друг друга, и такая ротация была закономерной, происходила по большей части естественным путем, на место умершего правителя садился другой, не всегда ближайший, но родственник. Только энси выбирали своего преемника сами, уходили с ними в скрытый от других людей храм, откуда возвращался только один, тот, что моложе. Садился на трон и вот так же с доброй улыбкой и внимательным взглядом встречал каждого, кто по какой-то причине, очень важной, осмеливался потревожить его покой - только в один-единственный день лунного месяца. Что делал молодой человек в остальные дни, наверное, знали его охранники, но ни один из них за тысячи лет не сказал ни слова.

Энси, закончив изучать нуна, сел рядом с ним на пол, сложив ноги, и приглашающе двинул рукой. Повинуясь жесту, нун Громеш сел напротив точно в такой же позе. Вот теперь можно было отвечать.

- Что привело тебя, нун? Вижу, ты ничего не просишь.

- Я получил знак, великий. Как я мог не прийти?

- Знаю, - энси задорно засмеялся. - Не бойся, я не буду тебя ругать. Даже за прыгуна. Пришлось немного подтолкнуть слияние, так что с ним пока все в порядке. Хоть вы и хотели его убить, но тут тебя не виню, соблазн был слишком велик. Это ведь не первый на твоей памяти?

- Шестой, великий. Прости, я не знал о твоих планах на него.

- Ты и не должен. Ты уже стар, нун, твое время уходит. Девственницы не помогают?

- Пока еще да, великий, но все хуже.

- Что, живое трепещущее сердце на золотом блюде, истекающее кровью, не пробуждает аппетит? Можешь не отвечать. Два десятка лет, и ты уйдешь на покой. Я сам найду подходящий мир. Эгир уже выбрал тебе замену?

- Нет, великий.

- Решил сначала узнать, что я скажу? Твой сын и Марика. Из них выйдет отличная пара.

Нун жадно впитывал каждое слово. Часто то, что говорил энси, надо было расшифровывать, и горе тому, кто ошибется. А сейчас прямым текстом повелитель указывал, что надо делать. Можно было пойти поперек и сделать по-своему, поначалу многие семьи так и поступали. И где теперь они? Тем более династический брак отца с приемной дочерью - это древняя традиция, правда, давно и заслуженно забытая, но тут сам повелитель высказал свою волю. Хоть его сын и идиот, годный только на то, чтобы своей штурмовой бригадой командовать и швыряться молниями в нерадивых слуг, но, видимо, придется ему еще раз послужить делу семьи.

- Так ведь Иту и ... - решил уточнить нун.

- Я говорю о другом твоем сыне, - улыбнулся энси. - То, что ты решил, можешь делать. Если ветвь заболела, ее надо подрезать, очистить от вредителей и лишних побегов, пока она не заразила весь ствол.

- Да, великий, - нун склонил голову так низко, как смог, почти уткнувшись носом в пупок. Еще не бывало такого, чтобы энси что-то не знал.

- У Тоальке есть сын.

- Мы отправили за ним Анура, великий, - нун был уверен, что можно ничего не говорить, только слушать, но почему-то энси не любили, когда диалог превращался в монолог.