Валентина Карабаджак - Бог вам судья. Закон бумеранга

Алекс открывает воду и набирает в ванну. Мария тем временем берёт в руки гель и обильно поливает им ванну…

– Мой любимый гель Palmolive мёд с молочком, – и поворачивается лицом к мужу. – Милый, не желаешь мне помочь?

Алекс приходит на помощь супруге и несколькими движениями руки проводит по воде и вот уже ванная наполовину полна водой с пеной. Алекс первым заходит и протягивает руку супруге.

– Детка, ухватись за руку своего мужчины! – И посылает губами воздушный поцелуй. – Ну? Я жду малыш.

– С удовольствием мой любимый мужчина! – С кокетством произнесла Мария и ухватилась за протянутую его руку. – Благодарю.

– Всегда к вашим услугам моя госпожа.

И вот уже Мария сидит у него между ног, прислонившись к его груди, и муж прижимает её крепко к себе, что ей лень даже шевелиться.

– Машунь, какая же ты красивая у меня. – Алекс ласкает её своими крепкими руками груди и малышку, целует в шею, туда, где учащённо бьётся её пульс.

Лиза сколько бы себя не ругала и не одёргивала, но так и не смогла отойти от дверей и продолжала открыто наблюдать за порочными, но такими желанными для неё самой действиями родителей.

Вот уже ладонь матери оказалась опять на толстом стволе отца, и он застонал, запрокинув голову и стиснув снова зубы. Отец, приложив все усилия, отодвинул руку матери ещё ниже. Его грудь часто, прерывисто вздымалась, а их обоих дыхание уже смещалось воедино, и они напоминали Лизе уже одно единое и нераздельное целое.

Она горящими глазами смотрела на точку, в которой пересекаются ладони родителей, обёрнутые вокруг достоинства отца, и её даже не смущало уже то, что она так открыто и не стыдясь, гуляла глазами по обнажённым телам своих родителей, просто она так уже вжилась в эту ей новую роль.

Родители не произнесли ни единого слова, слышны были только их обоих, сбившиеся дыхания и всё это только и нарушало тишину в ванной комнате. Кроме сбившегося дыхания своих родителей, Лиза также отчётливо слышала и звук своего сердца, который вот – вот выскочит из её груди. И сейчас Лиза с растопыренными глазами рассматривала великолепное и накаченное тело отца и миниатюрную фигурку матери, которые с годами не утратили своей привлекательности.

– Да уж, эти двое дадут фору всем, восемнадцатилетним и двадцатилетним каковыми и считают себя! – Вырвалось опять у Лизы. – Как же у вас всё красиво получается, как же всё завораживает. Все эти ласки мне всегда казались греховными, ведь до сих пор я остаюсь целомудренной девушкой в свои восемнадцать лет, но не скрою, да и не буду лукавить, хотя бы самой себе, что мне всегда так хотелось всего этого опробовать. И весь этот покой, что был у меня до сих пор внутри, смогли нарушить некто иные, как мои собственные родители. Офигеть! Они помогли открыть мне саму себя, всколыхнуть огонь и страсть, которая, как оказывается, бурлит у меня внутри самой, но я об этом даже не догадывалась и не подозревала. О Аллах, дожили, называется! – Кусает до крови губу и смотрит на часы. – Ого, ничего себе! Родители, вы сидите вдвоём в обнимку вот уже больше получаса, вы даже не заметили, как быстро пролетело время. Заметила этого только я, – и надула от обиды свои губки. – Ещё бы, ведь там так тепло и так приятно. Вода с нежной пенкой ласкают вас со всех сторон, а ваши руки ласкают друг друга с другой стороны.

Губы Алекса спускаются к её шее, и он набирает темп, толкает её, входя всё глубже и глубже, ещё резче, и вот он уже полностью заполняет её.

– Милая, любимая, я тебя уже полностью заполнил. Я унесу тебя далеко – далеко, туда, где нет проблем и печалей. Я унесу тебя от этого суетливого и сумасшедшего мира, от всех и всего, туда, где мир пуст и нам никто не нужен, туда, где мы будем только вдвоём, только ты и я. Малыш, я унесу тебя туда, где нас с тобой ждёт только райское неземное наслаждение и блаженство.

– Да милый… как же там тепло… хорошо…

Они движутся с ним в унисон, как единое целое – каждый из них целиком растворяется в другом человеке – и, их вздохи и стоны смешиваются между собой.

– Детка… милая… я в тебе… ты моя и ничья больше…

Мария наслаждается изысканным ощущением его власти над ней, а её тело, несмотря на свои годы, ещё больше расцветает вокруг его плоти.

– Любимая, как же мне с тобой комфортно и уютно, тепло и я так люблю тебя. Мы с тобой женаты больше двадцати с лишним лет, а я тебя люблю всё также сильно и крепко, как в первый раз, как в свои восемнадцать лет, когда мы с тобой только что познакомились. А ещё говорят, что любовь увядает и исчезают чувства куда – то с годами, что не остаётся той прежней пылкости, влюблённости. Чушь всё это собачья. Я не хочу тебя терять. Так невозможно любить. Я знаю, так не любят, ведь моя любовь к тебе похожа на болезнь.

– Я тоже тебя люблю милый. Не дай Аллах, если что – то случится в жизни с тобой, то я всего этого просто не переживу. В своей любви и глубокой преданности к тебе я нисколечко не сомневаюсь. Я смогу пронести свою любовь до самой своей смерти, трепетно и нежно любя, заботясь только лишь о тебе одном, мой родной и любимый мужчина.

– Я знаю. – Алекс наклоняется и накрывает её губы своими губами, и движется в ней медленно и сладко, то резко, то быстро.

Мария уже блаженно улыбается мужу в ответ и ещё больше прижимается к нему. Закрывает глаза и откидывает свою голову назад и подставляет ему шею.

– Целуй туда, – шепчет она на его нежные прикосновения; тело выгибается, и её воля вот уже опять покоряется ему. – Я тебя хочу. Всегда и везде. Я никак не могу насытиться тобой. Мне тебя всё мало и мало. Ты для меня действуешь как воздух, кислород, как бальзам на истерзанную душу.

Горящие глаза Марии встречаются, с глазами Алекса и вот уже в них зажигается, радостный чувствительный огонёк.

– Любимый, нет тебя – нет и меня.

Они смотрят в глаза друг друга, а их сердца бешено стучат, жаркая и тяжёлая кровь пульсирует в их телах и их опять захватывает желание, неодолимое и бешеное желание.

– Что?

Алекс блаженно расплывается в своей обворожительной улыбке.

– Как же ты красива родная, как же ты желанна! Вот встретились наши глаза любимая: мои чёрные, как сама ночь, и твои глубокие голубые, как сам океан! О Аллах, как же мне нравится этот взгляд, и глаза которые меняются как у Хамелеона! За ними не угнаться, ведь они меняются со скоростью Бакинского ветра за наносекунды. В них то бирюза всех морей и океанов, то необъятное небо во всей своей неповторимой красе и вряд ли художник, когда ни – будь, смог бы подобрать цвет под твои глаза детка! Твои глаза всегда меняются вместе с тобой под твоё настроение. Как же ты на меня позитивно действуешь. Ты об этом знаешь, малыш и умело этим пользуешься. Ты буквально вьёшь, из меня верёвки и это у тебя прекрасно получается.