Наталья Струтинская - Аю-Даг. Роман. Второе издание

– А к чему стремишься ты?

Вадим вздохнул.

– Я и сам не знаю, – сказал он и, помолчав, добавил: – Но я знаю точно, чего я не хочу. Я не хочу быть всего лишь частью общества, быть «как все».

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Я хочу к чему-то прийти. Не может быть все просто так. – Вадим посмотрел на меня. – Получается, что все бессмысленно, если в итоге ты просто умираешь.

Я взглянула на него. Он стоял, прислонившись к байку, и смотрел на меня. Заходящее солнце окрасило небо и землю в оранжевый цвет, и казалось, сам воздух отражает закат.

– Жизнь не бессмысленна, если есть, ради чего жить, – сказала я.

Наступила минутная пауза. Я машинально сорвала с зеленого куста, что рос у самого обрыва, широкий лист.

– Знаешь, – сказала я, прерывая молчание, – один мой друг говорит: «Не думай ни о чем, просто чувствуй».

– Какой у тебя мудрый друг, – глаза Вадима лукаво блеснули.

– Ну же, смелее, – я подошла к нему. – Чтобы быть счастливым и получать удовольствие от жизни, тоже нужна некоторая смелость.

– Не хочу, – сказал Вадим и посмотрел на меня исподлобья.

– А ну-ка быстро! Что тебе настроение поднимет?

– Наверное, что-то очень потрясающее.

– Например?

Вадим сделал вид, что задумался.

– Например… Если мне внезапно придет признание в любви, – и быстро добавил: – Ну, или если я так же внезапно выиграю миллион. Хотя первое лучше.

– Это шантаж! – воскликнула я.

– Шантаж? – удивленно вскинул брови Вадим. – Ничуть. Разве любовь не лучшее лекарство от всякой меланхолии?

– Мне кажется, ее тебе вполне хватает.

– Ты знаешь, что нет.

Я ничего не ответила. Он напомнил о нашем первом разговоре с ним, и разговор этот будто связывал нас, делая ближе друг другу. Это невольно каким-то образом стесняло меня. Лист, который я держала в руках, завял и сморщился.

– Хочешь прокатиться на байке? – внезапно предложил Вадим.

– Я никогда не управляла мотоциклом, – испуганно сказала я.

– Все бывает в первый раз, – пожал плечами Вадим.

Я взобралась на седло и оперлась ладонями на ручки байка; Вадим сел сзади и, заведя мотор, положил свои ладони поверх моих.

– Удобно так? – спросил он.

И мы медленно покатились по грунтовой дороге, оставляя позади оранжево-сиреневое небо. Вадим крепко сжимал мои руки, байк гудел подо мной, и когда Вадим немного ослабевал хватку, руль заносило вправо.

Я чувствовала на своем затылке его дыхание, его лицо было близко к моему, так что на своей шее я ощущала его шершавую щеку. Человек этот обладал тонкой душой, но что-то в нем не позволяло мне в полной мере увлечься им. Легкость и непринужденность, с которыми он касался меня, невольно пугали, а уверенность в действиях приводила к мысли, что он знал, что нравится женщине и как с нею нужно себя вести. И мысль о том, что я не первая, кого он вот так катает на своем черном байке, кого касается своими руками, чьей щеки касается его лицо, оставляла осадок в душе.

Как я уже говорила ранее, в семнадцать лет душа моя не знала еще любви. Жизнь моя была полна увлечений, которыми я упивалась. Но увлечения эти только развлекали меня, не оставляя следа в сердце. Возможно, кто-то из моих поклонников действительно по-настоящему был влюблен в меня, но мне это было безразлично. В чувствах было что-то сковывающее свободу, поэтому, как только я замечала с чьей-либо стороны посягательство на нее, человек сразу становился мне неинтересен, и я прерывала с ним всякое общение. Внимание только льстило моему самолюбию и скрашивало мои дни.

Губы мои были девственны, душа чиста, а сердце пусто, и я часто рисовала себе романтические образы первой любви, наполненной стихами, цветами и песнями.

Поэтому тот жест симпатии, который проявил утром по отношению ко мне Вадим, поднял в моей душе самые сокровенные мечты, и предвкушение скорого осуществления этих мечтаний заполнило все мои мысли. Воображение мое уже покрывало Вадима тем ореолом сказочного принца, что сошел с пути истинного, но, волею судьбы, встретил меня – ту, что направит и спасет его.

Но прошлое его пугало меня и не соответствовало моим представлениям о первой любви. Вадим был красивым, рассудительным молодым человеком, обладающим харизмой и привлекающим внимание окружающих. О нем говорили, его знали, его обсуждали. Но увлечься им, впустить его в свое сердце означало стать одной из тех, кем увлекался он. А я не была готова к подобному увлечению . Мне хотелось быть первой , единственной , а не « одной из…» . Противна мне была мысль, что глаза эти смотрели на кого-то точно так же, как смотрят теперь на меня, что руки эти любовно касались чужих рук, а губы целовали другие губы. И позволив ему назвать меня своей, я словно уже ставила на себе клеймо, зная, что когда-нибудь я точно так же, как и многие другие, кого он любил, назовусь бывшей, и эта мысль приводила меня в ужас.

Но все это я обдумывала уже после, а пока я просто ехала вперед, прикладывая все свои силы, чтобы выкрутить руль. Я ощущала крепкие руки Вадима на своих плечах, чувствовала его запах, его тепло. Но чувства эти не оставляли следов, – они приходили и уходили, подобно прибою, а струны души продолжали наигрывать свою мелодию.

Бонус потерялся. Дома его не было, блюдце из-под молока было пусто. Я обыскала весь сад – никого. Слезы наворачивались мне на глаза.

Все утро я провела с Вадимом, катаясь по побережью на байке, и вот, когда солнце позолотило верхушки деревьев, клонясь к закату, Бонус исчез. Я искала его под кроватями, в отчаянии выдвигала ящики комода. Я искала под каждым деревом, в зелени плетеных роз и дедушкиной капусте.

Все впустую.

И тогда я села на плетеную скамейку в саду и заплакала.

Слезы градинами струились по моим щекам. Бонус ушел от меня, а вместе с ним не было теперь и Василия.

Прошло уже несколько дней с того момента, когда он приходил ко мне. И дни эти, блестящие, яркие, я провела в компании Вадима. Мы ездили на байке, смотрели закаты и говорили, говорили, говорили…

И в дни эти с самого утра я ждала наступления вечера, чтобы вновь почувствовать себя нужной, желанной. Василий несколько раз звонил мне, но телефон я не брала – я не знала, что сказать ему. Он еще не знал о том, в чьей компании я провожу время, и возможно, я в некоторой степени боялась этим обидеть его или, быть может, унизить себя в его глазах. Никто не знал о наших вечерах: ни Дима, ни Коленька, не знал никто и из друзей Вадима. Был вкус в этих тайных, безобидных побегах из города, в скорости, с которой байк рассекал шоссе, в знакомстве друг с другом.

Есть ли что-то более увлекательное в жизни, чем познание мира незнакомого человека? Знакомясь и узнавая друг друга, мы проникаем в тайны одной из миллиардов судеб, наполненной событиями, мыслями, чувствами, причинами и следствиями, суждениями и размышлениями. И незнакомая жизнь эта – целый мир, в котором есть свои города, люди, низвергаются вулканы, проливаются дожди, бывает пасмурно, солнечно, тепло и холодно, и нет ничего увлекательнее путешествия в этот мир, билет в который – знакомство.