Катерина Дмитриева - Птичьи фамилии

На улице начиналась мартовская оттепель, только что стемнело, и серый подтаявший снег вперемешку с грязью от машин и химикатов, которыми щедро обрабатывают дороги от гололеда, противно блестел в свете холодных уличных фонарей. Даже центр города в такую пору межсезонья выглядел грустно и непрезентабельно, не говоря уже о спальных районах.

Анна вытянула руку и поймала приличную вроде бы «Тойоту Камри», и водитель всю дорогу невольно выслушивал ее историю и пытался найти слова утешения, ибо, как и все мужчины, испытывал страх и неловкость при виде женских слез и мечтал, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Денег за проезд не взял и перекрестился, когда она вышла из машины. Она не до конца захлопнула дверь, но он не стал ее останавливать – «Нехай идет уже куда шла, с Богом».

Анна приехала к маме, в квартиру на Северо-Востоке Москвы, где она выросла и откуда яростно пыталась сбежать поближе к центру и к лучшей жизни, едва ей исполнилось шестнадцать, и она заработала первые казавшиеся ей тогда огромными деньги, подрабатывая промоутером и раздавая в супермаркетах всякую дребедень.

Уйдя в тот серый мартовский вечер от мужа, разрушив их едва начавшуюся семейную жизнь (они прожили в браке почти четыре года, однако завести детей Анна так и не решилась, все сидела на противозачаточных), уехав из огромной квартиры в самом центре Москвы, в легендарном Гусятниковом переулке, где по соседству находились и альтернативная сцена театра «Современник», и Чистопрудный бульвар, и милые кафешки в уютных полуподвалах старинных особняков, Анна погубила свою едва сбывшуюся мечту.

Но вместе с этим тягостным осознанием пришло чувство облегчения, что не нужно больше обманывать, не нужно скрываться. И потом, инициатором разрыва была как бы не она. Она же предложила разойтись лишь на время, пожить отдельно, а Игорь начал драку и безумно напугал. После этого Анна боялась его, и, что еще хуже, перестала доверять, стала опасаться за свою безопасность. Мама поступок Анны одобрила. Неожиданно…

– Ты же знаешь, – (Анна не знала и потому округлила глаза в знак удивления,) – мне с самого начала твой Игорь не нравился. Но я молчала, это же твой выбор. А теперь я могу наконец открыто говорить. Сама посуди. Старше тебя почти на пятнадцать лет, двое детей от первого брака, которые все время присутствовали в вашей жизни, поэтому ты и своих, небось, не хотела, выпить любит, погулять, дома все время непонятные богемные личности ошивались… Я могу долго продолжать. Ты все это и сама знаешь. Не о таком счастье для своей дочери я мечтала! – Мама стояла руки в боки и притопывала ногой, как в детстве, когда собиралась отчитать маленькую Аню за какой-нибудь проступок или шалость.

– Не надо, мама, мне итак на душе хреново. Все-таки я обидела его сильно… Он меня любил, а я этого не ценила. И как же так все открылось быстро, хотя это, пожалуй, к лучшему, да? – Анна ждала, что мама ее утешит, подтвердит все ее сомнения, развеет тревоги. Но мама прямо-таки вознегодовала, не на нее, на Игоря, за то, что ее дочь не уберег.

– А руку поднимать на женщину – это вообще недопустимо! Что бы ни случилось! Да после этого я тебе сама не позволю к нему вернуться! Даже если ты вздумаешь поменять свое решение, я тебя никуда не пущу, так и знай!

– Менять решение уже поздно, мама, я его разлюбила, и теперь люблю Никиту. А Никита расстался со своей гражданской женой, а ведь они десять лет вместе были, представляешь. Значит, любит меня, понимаешь? Я чувствую, что он моя судьба, и что все делается к лучшему! – начав говорить о Никите, Анна моментально преобразилась. Теперь она выглядела наивно-восторженной, едва утерев слезы и размазанную тушь и мечтательно глядя куда-то вдаль затуманенным взглядом.

– Дочь, я только прошу тебя, не торопись. И не дави на этого своего нового Никиту. Я знаю твой характер с детства, тебе все и сразу подавай. Но не совершай ошибки, не торопи события, пойми, что не со всеми людьми так можно. Ты поживи тут пока, приди в себя, – мама слишком хорошо знала вспыльчивый нрав дочки и понимала, что, нырнув в новый омут с головой, Анна скорее всего отпугнет даже самого влюбленного и преданного кавалера и опять будет страдать. И еще чего хуже, не дай бог начнутся у нее панические атаки, которыми она страдала вплоть до подросткового возраста, и придется матери с ней носиться, за руку ночью держать…

Анна слушала маму сквозь дымку романтических мечтаний, но слышалось ей то, чего она сама больше всего хотела, и Анна сделала все по-своему.

Настояла на том, чтобы они с Игорем, не откладывая надолго, на той же неделе подали заявление на развод. При этом фамилию Игоря – Беркут – Анна решила оставить при себе, намереваясь превратить «Анна Беркут» в собственный бренд, который будет, с одной стороны, узнаваем на рынке нефтяных магнатов, а с другой, в случае провала или какой несуразицы может быть с легкостью аннулирован. Лучше рисковать фамилией Беркут, чем своей девичьей – «Соколова», хоть и доставшейся от бросившего их с мамой отца.

С маминой помощью Анна собрала и вывезла из квартиры-студии мечты на Чистых прудах свои вещи. Чемоданы у мамы распаковывать не стала. Было шестое марта, а значит близился международный женский день, и Анна долгом своей девичьей чести считала до восьмого марта определиться со своим статусом. И потому, переночевав всего одну ночь у мамы, накануне восьмого Анна заявилась на съемную квартиру к Никите с большим чемоданом вещей – «на первое время». Она ожидала, что Никита обрадуется и потолок прошибет от счастья, узнав, что она теперь свободна, и забота о ней с этого момента торжественно переходит к нему вместе с неотъемлемым грузом ответственности и взаимных обязательств.

Думая так, Анна была наивна. Она верила, что вот он, наконец, хэппи энд «как в кино», после которого «все жили долго и счастливо и нарожали кучу детей, и умерли в один день». Нельзя сказать, что Никита был совсем не рад увидеть Анну на пороге еще не обжитого холостяцкого гнезда, да еще с чемоданом вещей, просто, как оказалось, не для того он расходился со своей гражданской женой, чтобы сразу начинать новые отношения, тем более с совместным бытом и прочими прелестями семейной жизни. Он хотел погулять, развеяться, и, возможно, не только с Анной. Как бы она ни была хороша во всех отношениях.

И все-таки они стали жить вместе, не выставлять же Анну за порог. Тем более, что выбора она Никите не оставила. И прожили они вместе чуть больше, чем полгода.

Сразу за зимой наступило лето, весны как таковой не случилось – снег еще не везде растаял, когда шарахнуло плюс двадцать пять и отовсюду, даже сквозь лед, полез молодой, да наглый газон. Летом Анна с Никитой отлично проводили время, развлекаясь вместе – ездили с Никитиными друзьями на природу, ходили на концерты и в ночные клубы, часто ели в ресторанах, пили алкоголь и дурачились. Предавались любви каждый день и в самых разных местах, потом реже – два-три раза в неделю и все больше в постели перед сном. Наверное, стали больше уставать на работе, думала Анна, да и бежать теперь некуда, вот мы друг у друга, только руку протяни.