Екатерина Риз - Жили-были

Она ещё помнила, как Анжелика разводилась. Шумно и со всем доступным ей пылом, демонстрируя обиду всем знакомым. А в знакомых у неё ходила добрая половина их немаленького города. Сашу тогда тоже пытались привлечь к переживаниям и творящейся несправедливости, и ей с трудом удалось держаться в стороне. Но тётка, кажется, до сих пор на неё за это обижается. Но Саша, поддавшись своей душевной слабости, свалила всё на болеющего Митьку, который очень вовремя слёг с ангиной. Хотя, говорить про родного ребёнка, что он весьма вовремя объелся мороженого, не слишком хорошо, да?

Но эта встреча в субботу отчего-то беспокоила. Она была далеко не первой, и Алёна права: все давно привыкли к Саше и, кажется, уже и не помнили о том, что она с ними не училась. Она была неотъемлемой частью их воспоминаний об институте, и с годами перестала быть «мелкой и помехой», превратилась в полноценного товарища, взрослого и всё осознающего. Но последние годы они всегда собирались узкой компанией, на встречи приходили всегда одни и те же, человек десять-двенадцать, и встречались зачастую семьями, собираясь на даче Старикова, которая не была шикарной и далеко не просторной, но находилась в очень живописном месте и недалеко от города. И даже Лика, хоть фыркала и ворчала, облачаясь в спортивный костюм, но ни одной встречи за последние года четыре не пропустила. А в этот раз шашлыки отменяются. Будет зал в кафе, будет торжественная обстановка, куча народа, почти чужих людей, и пусть Саша помнит практически всех, большинство из них, как правильно сказала Каравайцева, давно стали чужими. И в их памяти она, наверняка, всё та же незаметная младшая сестрёнка Анжелики Потаповой, и придётся как-то объяснять своё присутствие, улыбаться и делать вид, что для неё-то ничего странного в том, что она находится на встрече их курса, нет. Вот уж не было печали.

Весь оставшийся день Саша думала, как ей от приглашения отказаться. Снова объявить своего ребёнка больным, совесть не позволит, а объяснений толковых у неё нет. И если получится соврать Анжелике, то Каравайцеву так просто не проведёшь. Она вцепится в неё, как клещ. Хотя бы по той причине, что они с Сашей на самом деле дружат, перезваниваются, ходят друг к другу в гости, и теперь разница в возрасте им совсем не мешает. Конечно, когда тебе семнадцать-восемнадцать лет, то разница в четыре года кажется существенной, словно ты являешься представителем другого поколения, так Саше всегда и казалось, когда она общалась с друзьями сестры, они казались взрослыми и умудрёнными опытом. А вот когда тебе ближе к тридцати, а твоей подруге тридцать с малю-юсеньким хвостиком, это никому незаметно. И тот же Мишка Стариков, который когда-то поддразнивал и дёргал её за хвостики, которые Саша в юности так любила себе делать, сейчас разговаривает с ней серьёзным тоном, и с её мнением считается, что Саша очень ценит.

Все повзрослели, что сказать. Кто бы мог подумать, что прошло пятнадцать лет. И она больше половины своей жизни знает этих людей. И Алёну, и Старикова, и всех остальных… Они все выучились, получили дипломы факультета менеджмента, кто-то стал крутым специалистом, кто-то открыл свой бизнес, кто-то даже прогореть успел. А кто-то выйти замуж, родить детей, развестись… И она рядом с ними повзрослела, выросла, тоже стала матерью, вот только специалистом не стала, ни в какой области. Если только в продаже нижнего белья в последние два года здорово поднаторела. Но это точно не повод для гордости.

Когда часы показали ровно три пополудни, взяла мобильный телефон и набрала номер сына. Уроки должны были закончиться двадцать минут назад, и этого времени Мите как раз должно было хватить для того, чтобы собрать портфель, переобуться, съесть банан и дойти до раздевалки.

– Привет, мам, – бодро отозвался сынуля уже после второго гудка. Саша поневоле улыбнулась. У них всё чётко по графику.

– Привет, солнце. Как у тебя дела? Как уроки?

– Нормально. Только задали много. И опять читать.

– Какой кошмар, – посмеялась над его печалями Саша. – Ты уже одеваешься?

– Да. Только куртку застегнуть.

– Замечательно. Тогда иди домой, обедай и садись за уроки. Митя, когда я говорю «домой», это значит домой. Не к Лёше, не к Максиму, не за школу носиться, а домой. – Постаралась добавить в свой голос побольше строгости. – И прочитай всё, что задали. Я вечером проверю.

Митька вздохнул. Помолчал, затем мрачно поинтересовался:

– А гулять когда?

Саша невольно взглянула на окно, апрельское небо было серым и хмурым.

– Митя, дождь моросит. Что ты собираешься делать на улице?

– Мама, ты ничего не понимаешь, – заявил её восьмилетний сын, и в его голосе было уверенности в этом, хоть отбавляй.

– Куда уж мне… На холодильнике тарелка с пирогами, бабушка Валя передала. Погрей и ешь.

– А можно Лёшку к нам позвать?

– Чтобы вы не учили уроки, а играли в компьютер?

– Ну, мам!

Саша мысленно махнула рукой.

– Ладно. Выбираем меньшее из зол. По крайней мере, не придёшь весь грязный с улицы. Ешьте суп и пироги, я приду в шесть. – Заметила покупательницу, что вошла в магазин, и поторопилась с сыном проститься. Только попросила: – Будь умницей. Пока.

Вот так вот. В последний год Саша всё чаще замечала, что сдаёт одну позицию за другой. У Митьки всё удачнее получалось настаивать на своём, и уверенности, чисто мужской твердолобости, в нём с каждым годом прибавлялось. А она совершенно не знала, как с этим бороться. Когда сын был маленьким и постоянно в ней нуждался, было куда проще. Не было времени, порой кончались силы, иногда хотелось всё бросить хотя бы на час, вновь почувствовать себя свободной и лёгкой, но всё равно было проще. А теперь Митя становится всё более самостоятельным и решительным, и как с этим справиться, Саша пока не придумала. Как говорила тётя Валя, мать Анжелики: мальчику не хватает мужского авторитета. А где его взять? Раньше у них хотя бы Петя был, муж Лики, и хотя, как уверяла сама Лика, толка от него не было вовсе, но в их семье присутствовал взрослый мужчина, а теперь одни женщины, и среди этого бабьего царства растёт Митька. Тревожащая ситуация, если честно. И практически не решаемая. Правда, есть шанс, что Лика снова замуж выйдет. Надо поинтересоваться, что у сестры на личном фронте. Вдруг уже претендент появился?

Правда, тётя Валя развеяла её ожидания уже этим вечером. Саша забежала к ней после работы, как и обещала, тётка накануне слегла с давлением, только и успела, что пирогов напечь, совершенно непонятно для кого, и, забрав у неё пироги, потому что Лика мучное не ест ни под каким видом, пообещала вечером зайти по дороге домой, и принести кое-что из продуктов. А оказавшись у тётки на кухне, выпила чашку чая, и вот тогда, будто невзначай, поинтересовалась жизнью Анжелики. Что у той новенького, может, сестра что от неё скрывает. А тётя Валя лишь горестно отмахнулась.