Татьяна Брукс - Душа

И Душа, потянувшись, взлетела над лесом и направилась прямо к зданию детской городской больницы, где в палате № 7 неврологического отделения над девочкой «колдовали», впрочем, совершенно безуспешно, врачи.

Подлетев к открытому окну, она заглянула в палату. Там находились четыре девочки, но Надю Душа узнала сразу. Возле неё на кровати сидел растрепанный седой, похожий на Эйнштейна, старик. Интеллигентного вида с добрыми василькового цвета глазами. Эйнштейн держал девочку за руку. Он оглянулся и, увидев Душу, встал.

– Не покидай её больше. Особенно так надолго… Пожалуйста.

– Ангел? Y?

– Ей и так очень трудно, – проигнорировал он вопрос. И так должно быть понятно, кто он.

Душе стало стыдно.

– Я испугалась, – призналась она.

– Я знаю… но не будем терять времени…

Душа опустилась на Надино тельце и растворилась в нем. Растворился и старец.

Надя зашевелилась, глубоко вздохнула и открыла глаза. Но тут же закрыла. Ей показалось, что кто-то вонзил в них два кинжала. Прислушавшись к своим ощущениям, она поняла – у неё сильно болит голова. У Нади и раньше иногда болела голова, например, после того как она увидела ту странную женщину за спиной у Саши Салихова. И еще, когда бабушка ругала её за то, что она, загулявшись с девочками, пришла домой позже девяти часов вечера. Но так сильно она болит в первый раз.

– Ма-а-ма! – Надя с трудом издавала звуки.

В ответ она услышала незнакомый мужской голос.

– Надя… Надя… Наденька… – ласково звал голос. Она снова, но уже очень медленно, открыла глаза и увидела крупного мужчину в белом халате и шапочке. Сощурившись от боли, постаралась сосредоточить взгляд на его лице. Большое, почти круглое, оно светилось добротой. Карие глаза тоже показались Наде добрыми, а еще внимательными и умными.

– Наденька. Ты в больнице. А я – доктор, Юрий Иванович. Что у тебя болит?

– Голова, – с трудом промямлила Надя, – и еще глаза… внутри…

– Сейчас, сейчас, милая, я тебе помогу. Я тебе укольчик сделаю, и болеть перестанет, ладно?

– Ладно…

Юрий Иванович, несмотря на крупную, казавшуюся тяжелой фигуру, легко встал и, повторяя: «Слава Богу… Хорошая девочка… Слава богу…» – быстро вышел из палаты.

На следующее утро Надя чувствовала себя почти хорошо. К ней пришла бабушка. Мария Ивановна испытывающе и строго смотрела на внучку, хотя и принесла много всяких вкусностей, какие покупала только по большим праздникам: молочный шоколад «Алёнка», вафли «Артек» с шоколадной начинкой – Надины любимые, два мандарина и свежий суп из самой настоящей домашней курицы.

– Как ты себя чувствуешь, Надя? – спросила она с металлом в голосе.

– Хорошо.

Надя не могла понять, за что «мама» сердится на неё. Она ни в чём не виновата. Девочка не делилась с бабушкой своими детскими проблемами. Всякий раз, когда она пыталась объяснить, что её волновало: не принимают в игру дети во дворе или как тяжело складываются взаимоотношения с другими девочками в школе, – Мария Ивановна с неприязнью отвечала: «А ты с ними не водись, с проститутками этими. А то будешь такая, как твоя мать. Учись вот лучше. А то одни тройки в дневнике».

Это казалось Наде несправедливым, потому что в дневник уже давно никто не заглядывал. В него вообще редко заглядывали, разве что тогда, когда Надя сама показывала написанные красными чернилами приглашения в школу на родительское собрание. Возле такого «приглашения» родители должны были расписаться, вот Наде и приходилось показывать свой дневник. Конечно, там не были «одни тройки». Были там и четверки по географии, русскому и украинскому языках и литературе; и пятёрки по английскому, биологии, физкультуре и рисованию. Но этих оценок Мария Ивановна почему-то не замечала. Быть такой, как мать, категорически не хотелось. Надя собиралась стать самой доброй и внимательной мамой на свете. Она найдет своему сыну или дочке самого хорошего папу, и у них будет дружная счастливая семья, как у Аллы. Или даже еще лучше – как у Саши Салихова.

Но с некоторых пор Надя перестала рассказывать о своих проблемах, которые никто не принимал всерьез. А бывало и ещё хуже, когда бабушка начинала бурчать, что её, Надю, «навесили на шею» и лучше, если бы родители сами воспитывали своих детей, которых нарожали.

Не хотелось обсуждать этого и теперь, в больнице, тем более что совершенно непонятно, почему бабушка так строго смотрит на неё. И голос… как лёд…

– Мам, можно я пойду с тобой домой? Я хорошо себя чувствую. Правда…

Надя, чтобы показать, как «хорошо» себя чувствует, встала с кровати и попрыгала на месте. Вот, смотри.

– Врач пока не разрешает тебе идти домой, – Мария Ивановна опять строго посмотрела на Надю, – он не знает, почему это с тобой случилось. А ты знаешь?

– Нет.

Ты что-нибудь съела плохое?

– Нет.

– Может, ты курила?

– Ну что ты, мам. Конечно, нет!

– Тогда что?

– Но я же сказала, не знаю… – тихо прошептала Надя и опустила глаза.

К её горлу опять стал подкатывать противный комок, опять появилось липкое чувство страха, что сейчас станет трудно дышать. Почему-то подумалось, что ей не поверят. Почему? Ведь она ничего такого не делала. Ну почему ей никто не верит?

Немного закружилась голова, и она опять села на постель.

– А можно мне супа?

– Конечно, конечно.

Взгляд Марии Ивановны вдруг потеплел. Она открыла пол-литровую банку, которую заботливо обмотала махровым полотенцем, чтобы суп не остыл, пока донесёт его до больницы.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.