Светлана Верещакова - Лестница в небо

– «Присылай мне туманные письма из своих золотых городов и открытки, тобой не подписанные. Можно без адреса. Можно без слов» – процитировал Петя.

– Да, что-то типа этого… – улыбнулся Артём и продолжил. – Как говаривал Говард Лавкрафт, – весь мир является всего лишь порождением нашего воображения. Мир – дым человеческого интеллекта. Только мудрецы способны затянуться и выпустить клубы этого самого дыма. Простым смертным это не дано. Поэт способен создать всё, что пожелает, и уничтожить всё, что, на его взгляд, ненужно. По словам того же Лавкрафта, это достаточно верно для разыгрываемого представления. И я, пожалуй, соглашусь с ним – воображение способно возродить именно те картины прошлого, которые особенно дороги сердцу.

– Или будущего, – откликнулась я, и сама удивилась собственной смелости. До этого момента я помалкивала.

Артём перевёл на меня взгляд, его карие глаза проницательно смотрели сквозь тонкую оправу несколько долгих мгновений.

– Каждый поэт в своём роде пророк и прорицатель, – заметил он.

– А фантазии ещё никто не отменял, – откликнулся сидевший за соседним столом Петя. – Где бы мы все были без них, и существовало бы искусство как таковое вообще без фантазий и вымысла?

– Вымысел лишь отчасти является таковым, – заметил Любавин. – Автор зачастую так преподносит реальные факты, что только он один знает, что именно он имел в виду в своих строках. Завуалировать смысл выражения ничего не стоит тому, кто понимает, как правильно распознавать доли, и что именно скрывается за образом. Поэт – тот же режиссёр. Собственного спектакля. Впрочем, не только поэт… Порою и любой человек. Но это отдельная тема, заслуживающая отдельного разговора. Мы непременно к ней вернёмся, а вы, дорогие мои, пока вспомните Андрея Битова. Я вам процитирую: «Человечество живет так: обманывая себя. Некоторые обманывают только себя – это честные люди, некоторые и других или других, а потом себя – это люди нечестные… Мудрец не обманывает ни себя, ни других, он знает, он ничего не может сделать… Художник, бедняга… он живет как человек: обманывая себя, при этом он рождает и тогда обманывает и других…» Читателю порой трудно разобраться, где именно образы, а где реальность, где есть правда, а где вымысел. И чем одно, отличается от другого… Внимательный читатель может по своему желанию отыскать в произведении не один смысл, а намного больше. Всё зависит от его воображения. Задача автора натолкнуть читателя на размышления…

– Пойди ещё найди такого читателя с абстрактным мышлением, – откликнулся Петя.

Две тётки, сидевшие за столом недалеко от меня, понимающе заулыбались. По-видимому, они точно считали себя непревзойдёнными поэтами и правильными читателями.

– Оторваться от суровой реальности не просто… Но при отсутствии мира абстрактного, жизнь скудна… – закончил дискуссию Любавин и улыбнулся.

– Не искажает ли неверное толкование само произведение? – снова спросила я.

Артём буквально вцепился в меня взглядом и тихо ответил:

– Вероятно, суть поэзии и заключается в том, чтобы в произведении каждый читатель увидел себя. Или, по крайней мере, что-то своё.

Вечером я вспоминала прошедшую лекцию и удивлялась тому интересу, который она у меня вызвала. Безусловно, поэтический мир был интересен и необычен, он заставлял уйти от реальности, но в то же время и погружал в неё. Только уже в изменившуюся реальность…

На следующий вечер ко мне заглянула нарядная Агнесска и предложила составить ей компанию – отправиться в наше клубное кафе, в котором так любили собираться представители городской богемы. Когда она пришла, из кухни выглянул Макс. Сонечка, как всегда, уютно устроилась на его плечах. Максим предложил Агнессе пройти на кухню, гостеприимно поставил на плиту чайник и стал расспрашивать о жизни и клубе. Во время оживлённой беседы Агнесса охотно отвечала на вопросы, время от времени поглядывая на наручные часики. Терять свой вечер на моей кухне ей явно не хотелось. Я оставила их и ушла в комнату одеваться.

Перебрав половину гардероба, остановилась на тёмно-зелёном шёлковом платье. По уверениям Макса, мне оно очень шло. Через несколько минут, полностью готовая к выходу, я вернулась, и мы наконец-то выбрались на улицу. По дороге я поведала, что была на лекции.

– И как, тебе понравилось? – поинтересовалась Агнесса.

– Даже очень. Обсуждали абстрактное мышление и нюансы правды и вымысла…

В кафе салона царил приятный полумрак, и лилась медленная мелодия. За одним из столиков скучал в одиночестве Петя. Увидев знакомое лицо, я обрадовалась и потащила подругу к Петиному столу.

– Привет!

– О, привет, Аля, – он также кивнул Агнесске. – Решили скоротать вечер?

– По-видимому, кто-то также скучает за чашкой кофе, – парировала Агнесса.

– Узнаю тебя, дорогая, – усмехнулся Пётр. – А вот Алечка у нас новичок, и, кажется, наш кофе ей очень даже нравится.

– Очень вкусный, – откликнулась я.

– Аля, что привело тебя в клуб? Тебе понравилось сегодня на лекции? – засыпал меня вопросами Петя.

– Да. Очень интересно. Любавин весьма увлекательно высказывает свою точку зрения.

– О, наш гений – удивительный и интересный поэт.

– Да какой он гений?! – поморщилась Агнесса. – Три прихлопа, два прискока.

– Да ладно тебе. Нормально он пишет, со смыслом, и фантазию где есть приложить, – встал на защиту Артёма Петя. – Если бы ты побывала хотя бы на одной лекции, то изменила своё мнение.

– Никогда его не изменю. Я вижу его таким, каким он есть на самом деле, и без прикрас.

– А какой он на самом деле? – улыбнулась я.

– Вам об этом знать необязательно, – ушла от ответа Агнесса.

– Черта помянешь… – заметил Петя и сделал знак глазами в сторону входной двери.

Я обернулась и увидела знакомую фигуру. Любавин сразу поспешил к нашему столику.

– Привет, ребята, – он пожал руку Пете и кивнул нам с Агнесской. – Ну, как уроки чистописания? – Его улыбка была искренней и, казалось, озаряла всё вокруг своим светом.

– Всё путём, – оживился Петя. – Юные дарования спешат применить свои таланты.

– Да что ты? – улыбнулся Артём. – Как успехи?

– Да вот, Артём, хотел спросить твоего совета, – Петя пустился в глобальные размышления о собственном новом стихотворении. Я с интересом слушала этих двоих.

– К твоим комментариям, Петя, как говорится, – ни добавить, ни убавить. И каждая составляющая данного произведения особо выверена. Я не вижу в твоём стихе совершенно никаких неточностей. – Любавин закончил разговор и взглянул на меня. – Как Вам, Аля, в нашем литературном кафе?

Его переключение на меня немного застало врасплох. Чёрные глаза Артёма выражали явный интерес к моей персоне.