Натали Бланш - Пришелец

– Я готовиль рис, ти любишь рис, э? Надя, я голёдний. Я ждаль тебя.

Они вошли в общежитие, поднялись на четвёртый этаж.

Надя немного робела. Она как-то не представляла себе этой встречи, которая и манила её, и пугала, как запретный плод.

На первый взгляд комната показалась ей мрачноватой – узкая, длинная, с высоким потолком, разделённая на две части неким подобием перегородки – две кровати до, две после – по столу в каждой половине, холодильник, телевизор – места совсем нет, только узкий проход между столом и кроватями.

Кровать Кидана под синим бархатным покрывалом стояла справа от окна. Такого же стиля, как и покрывало, коврик висел над ней. Точно такая же, как у Менгисту, полочка с парфюмерией и портретом хозяина.

– Это ты? Совсем не похож… Без усов.

В первой половине на кроватях сидели два русских мальчика, занятых своими делами. Но Надя знала, что они всё равно слышат каждое слово, и чувствовала себя неловко.

– Я готовиль обед. Всё бросал, боялся, что опоздаю к тебе, – он взглянул на ней с упрёком во взгляде и улыбкой на губах. Надя впервые встретилась с ним взглядом, и сердце её учащённо забилось. Как хорошо, что они были не одни! – Не знаю, что полючилось.

Получилось очень вкусно – рис с мясной подливкой и невероятным количеством перца и пряностей.

– Ты так хорошо готовишь.

– Я научилься здесь… Студенческий зижнь… Дома я даже никогда не заходиль на кухню!

Надя с аппетитом ела кушанье и осматривалась.

– А это чья кровать?

– Тоже з емляк.

– С тобой учится?

– Нет, он учится юноверситет. Ми просто хотели жить вместе.

– А где он?

– Он сейчас Этьопия… Когда он вернуль, я тебя познакомлю…

В этот момент двое молчаливых слушателей оставили свои книги и потихоньку покинули комнату.

– А с этими ребятами у вас хорошие отношения?

– С советскими? А ти как думаешь?

– Откуда я знаю? Ты же с ними живёшь, а я – первый раз вижу.

– Да, хорошие, – и на лице его расцвела довольная улыбка. – Если би они меня не уважали, э? они би сейчас не ушли.

Кидан встал, подошёл к дверям и щёлкнул замком…

Какая странная началась жизнь – я вступила в совершенно новую для меня сферу, и то и дело попадала впросак. Даже в интимной жизни существуют определённые стандарты; стандарты, о которых я не знала и не собиралась придерживаться…

Кидан подсел к ней, и Надя сделала то, что ей давно хотелось сделать: запустила руку ему в волосы, с любопытством исследуя густую курчавую растительность, так знакомо пахнущую – хной? А он, как котёнок, подставлял голову ей под руки, поворачивась то так, то этак, зажмурив глаза и улыбаясь. Оставалось только замурлыкать.

– Ты как котёнок, – засмеялась Надя.

– Нет, я – как он, – Кидан гордо выпятил нижнюю губу, и без того выступавшую вперёд, и кивнул на стену, где поверх ковра было приколото несколько открыток, в том числе тигр и лев.

– Тигры, львы какие-то…

– Да, я лев!.. Я родиль в июле.

– А какого числа?

– По-вашему… по-вашему…

– А у вас что, по-другому?

– Да, у нас свой календарь, – он достал календарик и что-то подсчитал. – Примерно двадцать третьего июля. А ти?

– А я в мае, двадцать шестого. Я – близнец… Твои волосы пахнут хной.

На его лице промелькнуло встревоженное выражение.

– Что это – хной?

– Это краска такая.

– Я не красишь краска! – воскликнул он с возмущением. – Это – хороший волос, качественна!

Надя заливисто рассмеялась. Какой забавный! Конечно же, не краска – хна рыжая! Говорит о себе как о какой-то вещи. Она всё ещё продолжала смеяться, когда поймала его взгляд – он смотрел на неё с таким волнением, с такой неутолённой жадностью, что смех застрял у неё в горле. Тут же его руки крепко обняли её и потянули вниз.

– Кидан, подожди… Подожди!

– Надя! – в его голосе послышалась скрытая угроза.

– Скажи мне, зачем я тебе?

На минуту он задумался, полуприкрыв глаза, а затем спросил осторожно:

– А если я не отвечу?

– Конечно! Тебе просто нужна женщина!

Он мгновенно опустил глаза и быстро спросил:

– Как это?

– Послушай меня, я для тебя говорю – ну, у нас так получилось, ладно… но я не подхожу для таких отношений, тебе нужна не я, тебе нужна другая, кото…

– Не советовай мне других! – воскликнул он запальчиво и снова набросился на неё, зажав рот поцелуем, ясно показывая, что говорить он больше не намерен. «Тигр, настоящий тигр», – промелькнуло у неё в голове.

– Нет! Пусти! Не хочу!

– Ти что – ненормальный! – вскипел он. – Теперь, когда ми так касались! Мне же больно!

– Я боюсь. Мне тоже будет больно.

Взгляд его близких глаз смягчился и потеплел.

– Вот и пусть нам будет больно вместе, – произнёс он, освобождая себе путь и подавляя последние слабые попытки сопротивления.

В первый момент боль заполнила всё – она выгнулась дугой и вцепилась ногтями в его плечи, но уже через секунду в её широко распахнутых глазах отразилось удивление, хватка ослабла, голова мягко опустилась на подушку, а глаза тихо закрылись…

Я думала: я хотела знать, что это такое – теперь я знаю. Моё любопытство удовлетворено. А теперь – хватит.

Я уйду от тебя, исчезну насовсем… Но я хочу оставить след в твоей душе – ясный и чёткий, такой же, как этот рубец от моих ногтей на твоём лбу – рана зажила, а след остался.

Запомни меня, слышишь! Просто запомни навечно – это всё, что мне от тебя нужно.

Это всё.

И слёзы на глазах. Почему? Я не понимаю…

Я уйду от тебя, обязательно… но мне жаль. Безумно жаль.

Чего?

Говорят, дурные вести разносятся быстро, но и хорошие – тоже. Я был очень удивлён тем, что все мои друзья уже знали о тебе – при встрече подмигивали мне, подшучивали, расспрашивали меня о тебе, хотя сам я ни с кем о тебе не говорил.

Но они знали.

Сам, своими ушами, я услышал, что ты «хорошенькая, как куколка» – и мне понравились эти слова. Все хотели тебя видеть.

8 марта 1989 года.

Кидан позвонил ровно в четыре.

– Жду тебя через час – центральный стадион, знаешь?… Да… Я тебя жду.

Удивительно медленно тянулось время. Кидан, наученный горьким опытом, пришёл слишком рано, и теперь стоял, продрогший и недовольный, ёжась под порывами ледяного ветра, провожая очередной автобус хмурым взглядом. И всё больше и больше мрачнел. И только когда она вдруг выпорхнула, всё голубая – в голубой куртке, голубых брюках, с голубым бантом в волосах, с сияющими голубыми глазами, и озиралась по сторонам, не зная, что делать, – он шагнул навстречу, и губы сами собой разулыбались, хотя он и сердился на неё.

– Опаздываешь! Сегодня ти меня проверяла, да?

– Нет, извини, я просто не знала, сколько времени сюда добираться, а тётя Лида сказала: минут двадцать. Я так и вышла, – радостно защебетала она, и её бант подпрыгивал на каждом шагу. Он не выдержал – тронул рукой, потом взял её руку – ладошка была тёплой, мягкой. Она и впрямь казалась ему красивой куклой – из детства, с витрины магазина – с бантом, кудряшками и длинными серёжками в ушах.