Евгения Перова - Против течения

– Марина! – сказал отец Арсений и поднялся. – Марина Злотникова. Надо же. Рад вас видеть.

– Здравствуйте! Откуда вы в наших краях?

– Да вот, приехал по делам. Как вы поживаете?

– Спасибо, у меня все хорошо, – совершенно искренне ответила Марина, потом вспомнила про Лёшку: – Ну, почти хорошо. Так, неприятности небольшие. А я много думала о вас. Вы мне так помогли. И я… Вы знаете, что со мной случилось – там, в деревне? Не знаю, как это назвать… Я увидела… свет. – Лицо Марины озарилось улыбкой: она вспомнила свое невероятное переживание, когда на крутом берегу Кенжи все ее существо наполнилось Любовью и Светом, да так, что она едва не воспарила над землей!

– Рад за вас! И я вас вспоминал. Жаль, что нам больше не довелось пообщаться.

– Может быть, нам пойти куда-нибудь? Кофе выпьем, поговорим? Или… вы заняты, наверное?

– Нет, ничем я не занят.

– Послушайте! А пойдемте к нам в гости? Правда, пойдемте!

– Ну, пойдемте. Спасибо.

– Вы надолго в Москву?

– Послезавтра уезжаю. Я тут… у родственников.

Марина чувствовала идущую от него волну черной тоски – что-то произошло с ним… с его ребенком? Он посмотрел, наконец, ей прямо в глаза – и Марина ужаснулась увиденному: боже, какое горе! И тут же представила, что было бы с Лёшкой, с ней самой, если бы – не дай бог! – что-то случилось с детьми. Сразу таким неважным показалось все то, что мучило ее в последнее время, таким несущественным.

У Арсения покраснело и сморщилось лицо, он заплакал, прикрывшись рукой, а Марина лихорадочно заметалась в поисках носового платка. «Почему у меня никогда его нет, почему?» Нашла пачечку бумажных, трясущимися руками вытащила один, стала совать Арсению. Она не знала, что делать: если бы он не был священником, давно бы уже обняла, чтобы утешить, а так… можно ли?

– Простите! Год прошел, а все никак…

– Да разве можно привыкнуть? Чем, чем я могу вам помочь?

– Уже помогаете. Спасибо! Вот поплакал с вами, а то и не с кем.

– А как?.. Даже спросить боюсь… Как матушка ваша?

– Плохо. Вот приехал, хотел узнать, как дело мое – я сразу прошение подал о переводе, но что-то не движется. Не может Наташа там больше жить, реку эту видеть не может, город. В Москву уехала, к матери. А мне тоскливо одному. Ей-то тяжелее, чем мне, я понимаю.

– Конечно, она мать.

– Да, мать. Но мне вера помогает, а она… Она-то и всегда больше в меня верила, чем в Бога, а теперь совсем…

– Ожесточилась?

– Да.

– А вы?.. Не ожесточились?

Арсений посмотрел на Марину.

– Вы же не думаете, что я служил Богу, надеясь на его особое ко мне отношение?

– Нет.

– От несчастья никто не застрахован, никто. Эх, если б нам удалось в другое место перевестись! А там все о нем напоминает, и река везде видна, куда ни пойди…

– Он… утонул?

– Да.

– А сколько ему было?

– Семь лет. Один у нас был, единственный. Наташа больше не может родить…

– Горе какое…

И Марина заплакала сама. Они так никуда и не ушли с этой лавочки – все сидели в стеклянном закутке, все говорили и говорили. Дождь прошел, троллейбусы подъезжали, с шипением раскрывали двери, кто-то входил-выходил, а они ничего не замечали.

– Совсем я вас заговорил, простите. У вас же дела, наверное.

– Нет, нет, ничего. Я все думаю, как бы помочь вам.

– Да чем тут поможешь.

– Вы ведь не захотите, чтобы я с вами туда пошла?

– Куда?

– Ну, туда. Как это у вас называется? Управление делами? А я могла бы помочь прошение ваше сдвинуть. Да вы и сами могли бы, но вам нельзя, для себя нельзя, а мне можно.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Ф р и н а – древнегреческая гетера, центральный персонаж картины Генриха Семирадского «Фрина на празднике Посейдона в Элевзине», 1889.

Ирвин Пикок – английский художник-сюрреалист (род. в 1948).

Стихи Георгия Иванова.