Макс Алексеев - Megapolis. В активном поиске

Он знал, что сумел вызвать у нее интерес. Она мечтала зацепиться за поручень последнего вагона и спокойно добраться до конечной. А он, как мог, мешал ей, пытаясь разжать хватку на хромированной трубе. Под ними проносились километры стальных ударов. По ее рукам и щекам, в слезах отчаяния и с бокалом вина в руке. Он подозревал, что один за другим, они бросали ее, ссылаясь на остывшие чувства. Звонили и устраивали истерику. Писали короткие сообщения и не выходили на связь. Заводили разговоры в кафе, брали в долг и исчезали в истории записной книжки. Чувствующие опасность быть привязанными к сексу. К ее обнаженному телу и сладким губам, размазывающим алую помаду по груди.

– Ты правда считаешь меня такой?

– Думай, что хочешь.

Он проснулся стоя в воде. Смутные чувства возвращали его к жизни, открывая взору горизонт бескрайнего моря. Он повернулся и увидел берег острова с золотой россыпью песка. Словно открытое декольте со сверкающими камнями, которое ласкали тихие волны прозрачных слез. Не в силах сдвинуться с места, он ощутил на себе чей-то взгляд. Приближалась ночь.

Пытаясь разгадать тайну фантома, он искал молчаливого собеседника. Мысленно звал его и пытался выведать его сущность. Но тот не отвечал. Он был уверен, что призрак обязательно выдаст себя – в дымке или холодном дыхании ветра. В шелесте листвы или звуке треснувшей ветки. Прозрачной фигурой, пугающей птиц. Один, ничего не подозревающий и не знающий, что делать дальше.

– Иди вперед!

Шум прибоя усилил подкатившее комом к горлу волнение. Словно к его шее приставили тупое лезвие ножа, готовое разорвать мягкие ткани в считанные секунды. Он сделал пару шагов и несмело покосился на рябь на поверхности воды. Удивляясь самому себе, он не испытывал страха и спокойно принял кровавые глаза, смотревшие на него из темноты прибрежных кустов.

Странный шелест заставил его перевести взгляд. Словно старые кожаные ремни, большие и маленькие змеи устилали собой весь берег. Они выстраивались в линии и куда-то ползли, подчиняясь неведомым силам природы. Он остановился как вкопанный и осмотрелся вокруг, пытаясь найти безопасный выход на берег. Идти дальше не возникало никакого желания, волнение преградило дорогу невидимой стеной.

По его спине прокатилась волна холодного пота. Фантом снова дал знать о своем присутствии и мысленно призвал сделать шаг вперед. Ему не хотелось переступать через шипящих гадов, но и оставаться в воде не возникало никакого желания. Тревога нарастала и он с еще больше силой ощутил, что нужно во что бы то ни стало добраться до травы и переждать ночь под одной из пальм.

– Иди к тем деревьям, не стой.

Вечер уничтожал яркие краски острова. Стоять в воде становилось холодно, но такой же неприятной ему показалась идея о предстоящей ночи в лесу. Первый шаг дался с трудом. Он вырвался из засасывающего песка и молниеносно пересек песчаный берег, перешагнув через бесчувственных созданий, способных лишить его жизни одним болезненным укусом.

Он обернулся и посмотрел на миновавшую опасность. Змеи продолжали совершать свой хладнокровный ритуал, не обращая на него никакого внимания. Идти стало легче, ноги больше не увязали в холодном песке. Он продолжал смотреть в зеленые глаза тварей, в которых блестела дикая целеустремленность, граничащая с умалишенностью. Ему захотелось перерубить их мачете и посмотреть будут ли они продолжать ползти, несмотря на то, что скоро сдохнут. И сдохнут ли вообще. Упертость и отсутствие эмоций в их глазах пугали его. Словно они были в каком-то гипнотическом сне. Падающие на лезвия, истекающие жизнью существа. Мерзкие и вызывающие отвращение.

Пожелав им провалиться сквозь землю, он ускорил шаг по направлению к широко раскинувшим зеленые листья пальмам. Подойдя ближе, он услышал шелест на вершине дерева и остановился, переводя дыхание. Фантом исчез или просто не хотел подавать вида, что все еще находится рядом. В трафике полуденного жара. На подошвах горячего асфальта в надежде не пропустить запаздывающий автобус. Снова вручавший ему билет, оказывающийся на деле фикцией рая.

Они бы могли сдружиться и вечерами пить пиво, развалившись в креслах на берегу моря. Он, костлявый или невидимый, отложивший регалии смерти и травящий черные анекдоты, и еще живой, но такой апатичный и безразличный к событиям внешнего мира, путник по дороге в никуда. Они бы мирно сидели и тянули вишневое пиво из соломинок. Сзади бы ползли змеи, а впереди плескалась голубая бездна, обрушивающаяся в вечную тьму космоса.

– Как там дела?

– Да как всегда, ничего нового. Один размазал по асфальту другого. Третий выстрелил в голову первому встречному. Выборы, телевидение, съедающее мозги поколению. Интернет, разлагающий способность думать и мечтать. Каждый выбирает свой наркотик, боясь прикоснуться к самому настоящему – жизни.

– Да, ничего нового.

Вдали от смерти и бездыханных тел. Где поколения сменяют поколения, продолжая жадно вгрызаться в золотые слитки и камни дорожающей недвижимости. Там, где революции трахают мозг политикам и журналистам, переворачивая системы ценностей, развязывающих кровопролития и войны. Вдали от корчащихся в агонии пыток людей, добивающих себя алкоголем и взрывающим мозг близким. От тех, кто идет заваривать кофе по утрам и тихо ненавидит любимых.

Он знал, что им были нужны постоянные встряски. Всплеск эмоций был их наркотиком. Тем, кто курил и оставлял на дне жестяных банок подгоревшие фильтры. В привкусе дешевого табака и в сладких взглядах толкающих на измены женщин. Опасаясь расстаться с комфортом и спокойствием, реанимируя разлагающиеся в работе чувства. Забывая об однообразных отпусках и тех, кого можно было всегда без труда прочесть, словно утреннюю газету.

Скидывая на белую тарелку несколько пилюль, они включали синий экран и замирали перед ночными кошмарами нимфоманок. Перед открытыми дверцами их шкафчиков, из которых торчали розовые трусики и накрахмаленные футболочки. В светской порнографии, изысканной и недосягаемой в изяществе, кружащей им головы минутными романами на фоне утренних бутербродов. В тишине кухонного сумрака, потягивая черную гущу презервативов с ребрышками. Лаская прозрачную смазку и мечтая о той, что набивала каждый день однообразные фразы, ложащиеся на дубовые столы дрожащими от холода спинами. Каждый из них убивал свой разум на особый лад, утвержденный в циркулярах и направленный на вечную доработку в канцелярии и отделы. Под шум мощных лопастей и пулеметные очереди во тьму приграничных сирен.

– Я всегда боялся смерти.

– Брось, это не так страшно.

– Боялся раствориться в ничто.